Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Что случилось?

Где ты был?

На лекции.

Я пыталась дозвониться до тебя.

Я только что обнаружил записку.

Мне нужно встретиться с тобой.

Что случилось?

Мне нужно встретиться с тобой.

Скажи, что случилось.

Она начинает плакать.

Бабушка.

Что с ней случилось.

Бабушка.

Что с ней случилось.

Она срывается и начинает рыдать. Это тяжелые, ужасные рыдания, которые сотрясают тело, которые подступают, когда сердце разбито. Я буквально представляю, как она сидит на скамейке, глаза опухли, тело содрогается, слезы текут по лицу.

Что случилось?

Моя бабушка.

Ее голос прерывается.

Бабушка умирает.

Что?

Она снова начинает рыдать.

Мне нужно с тобой встретиться.

Но сейчас невозможно.

Почему?

Нас поймают.

Мне нужно с тобой встретиться.

Подождем, когда стемнеет.

Мне нужно с тобой встретиться немедленно.

Что с ней случилось?

Умоляю.

Она рыдает. Рыдает во весь голос. Я понимаю, что этого делать нельзя, но звук ее рыданий надрывает мне душу, убивает меня. Я знаю, что нужен ей. Неважно, где мы находимся, какие тут правила, все неважно, кроме нее. Я нужен ей. Я обещал, что сделаю для нее все. Сейчас она плачет и зовет меня.

Встретимся на поляне.

Когда?

Выйду, как только повешу трубку.

Хорошо.

Если придешь раньше меня, жди. Но я потороплюсь.

Хорошо.

Все будет хорошо.

Не будет.

Будет.

Она умирает, Джеймс.

Мы справимся с этим. Все будет хорошо.

Я люблю тебя.

Я тоже тебя люблю.

Она вешает трубку, я тоже. Открываю дверь телефонной кабинки, выхожу. На нижнем ярусе собрался народ, стулья расставлены полукругом, Линкольн готов начать дневную сессию. Он смотрит на меня и говорит.

Присоединишься к нам?

Мне нужно выйти, прогуляться.

Ты думаешь, можешь пропускать занятия, когда хочешь?

Я не хочу. Мне очень нужно.

Почему?

Потому что нужно.

Не слышу ответа на свой вопрос.

Мне нужно выйти. Это не ваше дело.

Это мое дело, потому что я руковожу отделением.

Вот и руководите тут. Я иду на улицу.

Открываю раздвижную дверь, выхожу из корпуса, иду вперед. Не глядя по сторонам. Быстро шагаю знакомым путем. Я не хочу, чтобы ей пришлось ждать меня. Я нужен ей.

Когда подхожу к поляне, она уже там. Глаза опухли. На щеках следы слез. Руки дрожат. Она так долго плачет, что даже не осознает, что плачет. Продолжает плакать и сейчас. Шагает ко мне навстречу, я к ней, и вот она уже в моих руках, я держу ее. Она кладет голову мне на плечо и плачет. Содрогается всем телом. Держится за меня, сжимает меня, прижимается ко мне, словно я могу вобрать ее горе, освободить ее от него. Я могу. Я могу вобрать все горе, которое она отдает мне, сделать его своим и отпустить. Я могу. Я приму твое горе и сделаю своим. Отдай мне его. Я отпущу его. Я смогу отпустить его.

Усаживаю ее на землю, обнимаю, даю выплакаться. Шепчу ей на ухо «все хорошо», «все хорошо». Эти слова ничего не значат, это только слова, но они успокаивают ее, потому что никто никогда не говорил ей «все хорошо» и она никогда не верила в это. Все хорошо, все хорошо. Я обнимаю ее, и она верит мне. Все будет хорошо.

Она успокаивается, перестает плакать, но по-прежнему сидит, уткнувшись лицом мне в плечо. Я говорю.

Что случилось?

У нее рак. В костях, в крови. Это неизлечимо.

Ты узнала сегодня утром?

Да.

Сколько времени она болеет?

Обнаружили на прошлой неделе. Она плохо себя чувствовала, но думала, что все пройдет. Она потеряла сознание на работе.

Почему она не сказала тебе раньше?

Не хотела волновать.

Почему сказала сегодня утром?

Все оказалось серьезней, чем она думала. Она решила, что нужно сказать.

Сколько ей осталось?

От двух недель до полугода.

Я крепче обнимаю Лилли.

Мне жаль.

Она крепче прижимается ко мне.

Кроме нее, у меня никого нет.

У тебя есть я.

Мне страшно.

Не бойся.

Что мы будем делать?

Мы справимся.

Как?

Когда я приеду в Чикаго, мы снимем квартиру, все будет хорошо.

Она немного отстраняется и смотрит на меня.

Ты точно приедешь?

Как только смогу.

Когда выпишешься отсюда?

Нет.

Почему?

Мне придется сесть в тюрьму.

Что?

У меня есть судимость. Придется какое-то время отсидеть. Пока не знаю точно, сколько. Но как только освобожусь, я приеду в Чикаго.

Что ты натворил?

Драка с копами в пьяном виде, да еще у меня нашли наркотик.

Почему ты мне ничего не рассказал?

Не хотел волновать, пока все не выяснится.

Все равно надо было рассказать.

Знаю. Прости.

Надолго тебя посадят?

Пока не знаю.

Надо было рассказать мне.

Я рассказываю сейчас. Я приеду к тебе, как только смогу.

Кроме тебя, у меня никого нет, Джеймс. Во всем этом проклятом мире никого, кроме тебя.

Еще у тебя есть ты.

Оказывается, этого недостаточно для счастья.

Ты можешь удивить себя.

Всю жизнь я была одна. Больше не могу.

Больше ты не будешь одна.

Она умирает, Джеймс.

Все будет хорошо.

Слышу какой-то шум. Поворачиваюсь в сторону зарослей. Шум ближе и громче. Мы встаем. Шорох листьев, хруст поломанных веток становится громче, шаги приближаются. Я смотрю на Лилли. Шаги еще ближе, она берет меня за руку. Шаги совсем рядом с поляной. Она целует меня. Кто-то выходит на поляну. Она смотрит мне в глаза. Говорит – кроме тебя у меня никого нет.

Шум стихает. Я оборачиваюсь. Линкольн стоит в нескольких шагах от нас. Он говорит.

Кен подменил меня. А я решил посмотреть, как у тебя дела.

Дела у меня прекрасно.

Вовсе нет. Далеко не прекрасно.

Смотря с какой точки зрения посмотреть.

Я смотрю с точки зрения правил нашего учреждения. А ты, видимо, с другой.

Да, с другой.

Ну что ж, идем в клинику. А по дороге попрошу держать рот на замке.

Я поворачиваюсь к Лилли, которая смотрит на Линкольна. В ее взгляде смешались протест, страх и ненависть. Линкольн тоже смотрит на нее, пытается встать между нами. Мы все еще держимся за руки, и она отталкивает его. Он хватает ее запястье, но она не отпускает моей руки, смотрит на него и говорит.

Я буду держать рот на замке, но его руки не отпущу.

Ты не вправе диктовать мне свои условия.

Это не условие. Просто говорю, как оно будет.

Вы нарушили правила, за это нужно держать ответ.

Трахни себя своими правилами, вот тебе мой ответ.

Она смотрит на него, он на нее. Я смотрю на нее, горжусь ею, она разрывает мне сердце, я люблю ее. Они буравят друг друга взглядами. Ее взгляд сильнее, чем она подозревает. Линкольн понимает, что я понимаю, что она не отпустит моей руки. Он хоть весь день может распинаться, требовать, чтобы мы разняли руки, она все равно не отпустит моей руки.

Идите за мной.

Он поворачивается, начинает пробираться сквозь заросли, мы за ним. Держимся за руки, смотрим прямо перед собой. Линкольн идет очень быстро. Выходит на дорожку, останавливается и ждет нас. Когда между нами остается несколько шагов, он возобновляет путь. Дорожка выводит нас к зеленому газону, который отделяет лес от корпусов клиники. На подходе к корпусам мы с Лилли поворачиваем головы и смотрим друг на друга. Без слов, просто смотрим, и с каждой секундой взгляд Лилли теплеет. На ее глазах появляются слезы. Я не хочу, чтобы она плакала, не хочу, чтобы она уходила, не хочу, чтобы у нее были неприятности. Я возьму всю вину на себя, если потребуется, пусть меня выгоняют, я дождусь ее, я не пропаду. Она плачет. Молча, просто слезы текут по щекам ручьем. Я хотел бы забрать их, сделать своими, не хочу, чтобы она плакала, ни сейчас, ни потом, никогда. Она плачет.