Ведат Кокона - По волнам жизни

В уголке глаза слезинка набухла, чуть дрогнула, сорвалась с кончиков длинных черных ресниц, покатилась по пылавшей щеке и упала в ларчик на ее украшения. За ней еще одна, другая…

Да, такова жизнь! Душой и плотью отдаешься незнакомому мужчине, с которым тебя ничто не связывало до брачной ночи, оставляешь мать, отца и дом ради этого чужого человека, с которым в огне любви и в великом таинстве жизни пролетает твой век, становишься его рабыней, пылью на его ногах, а потом он безжалостно покидает тебя, поддавшись зову животной страсти!

Еще одна слеза упала в ларчик, и потом слезы ручьем потекли по раскрасневшимся щекам, а грудь содрогнулась от неудержимых рыданий.

Хесма горько плакала, слезы текли в три ручья по щекам, по белой и гладкой шее, и ей казалось, что они слегка облегчают глубокую печаль и боль, разрывающую душу железными когтями.

Вдруг две нежные ручонки порывисто обняли ее за шею.

Хесма вздрогнула, будто очнувшись от кошмарного сна, и сразу повернула голову.

Прямо перед нею сияло радостное личико Тэфты; ее голубые глаза, лучившиеся весельем, тут же изменили свое выражение и с удивлением уставились на мать.

— Мама, почему ты плачешь?

Хесма села на пол, взяла дочь на колени, обняла крепко, поцеловала в маленькую головку с копной золотистых волос, которые рассыпались на ее груди, погладила душистые, ароматнее любого цветка локоны и ничего не ответила.

Девочка вновь спросила:

— Мама, почему ты плачешь?

Хесма погладила белокурую головенку и ответила:

— Плачу, потому что потеряла одну вещь и боюсь, вдруг не найду ее.

Девочка радостно воскликнула:

— Я найду!

— Неужели?

— Правда, найду! Дай мне платочек, я только завяжу узелок. Так делает бабушка, когда теряет что-нибудь.

— И находит?

— Находит, а как же!

Хесма страстно поцеловала ее и крепко прижала к своей груди, истомленной горем. Некоторое время мать и дочь сидели так, обнявшись: девочка — довольная тем, что найдет для мамы утерянную вещь, а мать — немного успокоенная, с заплаканными глазами, сиявшими на лице, как солнечный луч на усыпанном дождевыми каплями цветке.

Уже несколько месяцев шла итало-греческая война {162} 162 Уже несколько месяцев шла итало-греческая война… — Войска фашистской Италии вторглись на территорию Греции 28 октября 1940 г., а 14 ноября 1940 г. греческая армия остановила это наступление и вскоре изгнала интервентов из страны. , и название Калибач упоминалось в сводках генерального штаба итальянской армии каждый день, будто речь шла о Вердене. Фашисты давно бы уже триумфально вступили в Афины и установили ликторскую фасцию на Акрополе, кабы не задерживали солдаты — никак не могли преодолеть реку Каламата, будто она и в самом деле была такой уж широкой и трудной для форсирования. Поговаривали, что сам бравый дуче прибыл на греческий фронт, чтобы вселить храбрость в сердца изнуренных солдат, рисковавших жизнью на склонах и скалистых отрогах албанских гор. Он заявил, что весной все у них пойдет на лад, но надо же, проклятая весна все не приходила. Хуже того — фашистская армия не только не продвигалась вперед ни на шаг, но в один прекрасный день начала даже отступать, так что оставила в руках греков Корчу и Гирокастру. Это не предусматривалось планами фашистского генерального штаба, и Шакир-аге, свекру Исмаила, даже не снилось, что ему придется, спасаясь от итальянских бомб, каждый день градом сыпавшихся на Гирокастру, сняться с места вместе с женой Нэслией и перебраться на жительство в Тирану, в дом свата Хасана Камбэри.

Так вот играла страной и людьми эта странная война — опустошала земли, вынуждала бросать имущество и дома и селиться незваными гостями у других.

Хасан Камбэри потеснился и уступил одну комнату свату и сватье. Шакир-ага поживет у них, пока не подыщет дом, а это не так уж легко, если учесть, что многие семьи, спасаясь от пламени войны, снялись со своих насиженных мест в Тоскерии и перебрались в Тирану.

Жизнь в столице понравилась Шакир-аге. Не считая ночных страхов, нагоняемых душераздирающим воем сирен, предупреждавших, особенно в лунные ночи, об опасности воздушного налета английских самолетов, жизнь в Тиране протекала как в мирное время, среди бурного оживления, которого Шакир-ага не замечал прежде в столице Албании.

По улицам бойко сновали элегантные автомобили, грузовики с прицепами, мотоколяски, мотоциклы и экипажи, так что у Шакир-аги часто создавалось впечатление, будто он находится в Бари, куда ездил десять лет назад, чтобы провернуть одно небольшое дельце. Иногда громыхали колонны танков, броневиков, грузовых машин — все это ползло в сторону греческого фронта, а небо сотрясалось от гула эскадрилий зеленых бомбардировщиков, летевших бомбить укрепления противника, или от жужжания истребителей.

На стеклах освещенных витрин с шерстяными тканями фирмы «Дзениа», кусками набивного шелка и трикотажного полотна, мужскими рубашками с разноцветными галстуками и женскими шелковыми комбинациями была расклеена цветная карикатура: итальянский солдат — верзила в каске, один из тех, кого называют «lupi di Toscana» [118] Тосканский волк (итал.) . заносил винтовку над поверженным коротышкой эвзоном {163} 163 Эвзон — греческий пехотинец. в феске с кисточкой, юбке со складками и в опингах с загнутыми кверху носками, украшенными круглыми черными помпонами. Итальянский солдат держал ногу на горле извивающегося грека, который поднял кверху руки, как бы прося пощады. Под карикатурой было написано: «Spezzeremo le reni alla Grecia!» [119] Сломаем хребет Греции! (итал.)

Рядом с этой карикатурой, казавшейся наглядным примером издевательского обращения с фактами, была расклеена другая карикатура: маленький эвзон подносит ладонь к огромному уху и внимательно прислушивается. Под этой карикатурой была надпись: «Attenzione, il nemico ascolta!» [120] Внимание! Враг подслушивает! (итал.) Подобные карикатуры были расклеены также на стенах домов, рядом с многочисленными фашистскими лозунгами, написанными метровыми буквами, бросавшимися сразу в глаза, откуда бы ты ни шел: «Duce, vinceremo! Stravinceremo!», «Noi tireremo avanti!», «Con la primavera verrà il bello!» [121] «Дуче, мы победим! Мы обязательно победим!», «Мы пойдем вперед!», «Весной будет легче!» (итал.) . На главных улицах Тираны можно было видеть большие грузовики с прицепами итальянской фирмы «Тудини-Таленти» с надписью на стекле кабины: «Chi si ferma è perduto!» [122] «Кто остановится, тот пропал!» (итал.) Казалось, что водители грузовиков написали эти слова шутки ради, поскольку армия дуче не продвигалась у Калибача ни на шаг вперед.

События разворачивались с удивительной быстротой, будто неистовый вихрь взметнулся вверх, закрутив с собой и тех, кому до сих пор везло и кто наживался на войне, а внизу в этом смерче метались и стенали жертвы войны.