Ведат Кокона - По волнам жизни

Покупатели входили и выходили, Суль продавал и складывал деньги в кассовый ящик, но в этот день бедняга не встречал, как прежде, покупателей улыбкой, мысли его были заняты злосчастной листовкой на ставнях и Джузеппиной, которая будет напрасно ждать его в любовном гнездышке. Будто мало в Тиране других мест, где можно расклеить листовки! Эх, что натворили эти мерзавцы! Как опустить ставни средь бела дня? Не оставлять же магазин подмастерью или Садыку! Как бы уйти на свидание? Эх, покарай вас бог, коммунисты!

«Плюнь ты на такие глупости, Суль, это все детские забавы!» — сказал ему как-то Рамазан Кютюку, однако эти детские забавы день ото дня нарастали и набирали силу — словно лавина, которая срывается с горы и увлекает за собой все на своем пути: снег, камни, деревья, пока сама не превращается в гору, несущуюся вниз со страшным грохотом и гулом.

Исмаил договорился со своим приятелем о встрече в девять вечера у входа в «Курсаль», они собирались вместе пойти на нелегальное собрание, на котором должен был выступить один из коммунистов. Он уже слышал о подобных тайных сходках и был рад, что его пригласили.

Ровно в девять друг, сообщивший ему об этом, прибыл на место встречи, и они оба отправились в дом, где было назначено тайное собрание.

Дом ютился на улице Куси. Строение без фундамента, с небольшим асфальтированным двором и узким газоном, на нем росли лимон и розы, а перед крыльцом мушмула; позади виднелись окна двух комнат, на которые падал свет полной луны, освещавшей эту прекрасную октябрьскую ночь, какими часто бывают осенние ночи в Тиране.

Исмаил вошел в комнату слева от крыльца, довольно просторную, с миндером и стульями вдоль стен, с очагом, перед которым были разостланы на деревянном полу два коврика. На полке над очагом стояла большая лампа с фитилем, поднятым так высоко, что верх стекла почернел от копоти. Миндер и стулья были уже заняты, многие курили, и в комнате клубился табачный дым.

Исмаил кивком поздоровался со всеми, бросив беглый взгляд по сторонам, и сел на место, которое ему кто-то уступил.

Только когда Исмаил уселся, он увидел напротив у открытого окна с кружевными занавесками, сквозь которое свежий ночной ветерок доносил запах роз, хорошо ему знакомое волевое, приветливо улыбающееся лицо. На него были обращены все взоры собравшихся в этом доме, принадлежащем рядовой семье тиранских патриотов. Среди интеллигентов Тираны, принимавших участие в тайных собраниях, этот молодой человек, преподаватель Корчинского лицея, уволенный за свою антифашистскую деятельность, был уже хорошо известен.

Петрит Скендэри внимательно осмотрел всех, кто пришел на собрание. Он с улыбкой приветствовал их, а с теми, кого знал лично, приветливо заговаривал.

Наконец, когда все уже собрались, тот, кто сидел рядом с Петритом Скендэри, встал и заговорил:

— Мы организовали сегодня это собрание, товарищи, чтобы иметь возможность познакомиться друг с другом, а также свободно обменяться своими впечатлениями и мнениями. Наша родина страдает под фашистским игом. Нет честного албанца, который смирился бы с рабством, предал бы свою родину и свой народ. Уже более двух с половиной лет фашисты попирают нашу страну. После оккупации Албании предатели всех мастей сбросили маску и пошли в услужение к захватчикам. А что делать нам? Что делать каждому албанцу и каждому честному патриоту в положении, в котором мы оказались сегодня? В наших сердцах только одно желание: как можно скорее увидеть свет свободы.

Он помолчал немного, посмотрел с улыбкой в сторону Петрита Скендэри и сказал:

— Извините, товарищи, что не был краток, ведь выступать сегодня должен не я, а Петрит Скендэри. Он расскажет нам как раз о том, что беспокоит нас и о чем мы постоянно думаем. Я долго говорил, потому что беда у нас большая. Хорошо, что вы пришли на это собрание. Мы уверены, что оно принесет свои полезные плоды в той критической обстановке, в которой находится наша страна.

После него слово взял Петрит Скендэри:

— Товарищи! То, что я вам скажу, не ново для нас. Новое для нас — практика таких тайных собраний, на которых мы имеем возможность лучше познакомиться друг с другом и обменяться мнениями и взглядами. Чтобы как следует разобраться в нынешнем положении нашей страны, не помешает бросить беглый взгляд на наше славное прошлое и, исходя из минувшего, определить линию действий на будущее.

Он говорил медленно, доверительно, что сразу сблизило его со слушателями. Четко произнося слова, он бросал из-под густых черных бровей то на одного, то на другого открытый взгляд своих больших глаз. С первых же слов его простая речь сразу проникла в сердца участников собрания, как проникает свежий воздух в давно не отворявшуюся комнату. Потом голос его зазвучал словно набат медного колокола, и казалось, доносился из глубин героических веков сквозь бряцание победоносного оружия и предвещал победу.

— Товарищи! Наш маленький народ всю свою древнюю историю непрерывно боролся и проливал кровь, освобождаясь то от одних, то от других безжалостных угнетателей. Во главе с нашим национальным героем Дьердем Кастриоти {165} 165 Дьердь Кастриоти — см. примеч. 126. албанцы героически сражались четверть века. Они всегда одолевали орды Османской империи, потому что сражались за правое дело — свободу, независимость, землю. Империалисты всех мастей подавляли кровью эту борьбу. Наш народ стал для них разменной монетой. Империалисты отдавали Албанию на растерзание своим прислужникам. Но наш народ, несмотря на многочисленные несчастья, бедствия, интриги и угрозы, никогда не сгибался и не покорялся. Его железная воля к свободе всегда была неодолимой, как наши горы, и противостояла яростным нашествиям врагов, как наши горы противостояли времени и бурям…

Исмаил и все остальные с большим вниманием слушали Петрита Скендэри. Взоры всех были обращены на энергичное, вдохновенное лицо этого человека. Его слова, исходившие из самого сердца, утешали, словно добрая весть.

Исмаил впервые за время оккупации слушал такую откровенную политическую речь. У него создалось впечатление, будто эти слова, подобно молоту, разбивают цепи рабства и куют свободу на наковальне сердец.

В открытое окно постепенно проникала ночная прохлада, пропитанная ароматом роз. Небо вдруг огласилось гулом истребителя; сделав два круга над Тираной, он улетел. Голос Петрита Скендэри звучал четко, как металл, в глубокой тишине этой осенней ночи.

Петрит Скендэри подробно говорил о ненавистном режиме Ахмета Зогу, об экономических и финансовых соглашениях, а также о союзных договорах, которые тот заключил с фашистской Италией, став, таким образом, вассалом Муссолини, о том, как эксплуатировала Италия Албанию, о бедственном положении народа в период режима Зогу, о нищете крестьянства, о жалкой доле рабочих и потом об итало-фашистской оккупации страны.