Джейн Джонсон - Преданное прошлое

На титульном листе Библии не значилось никаких Триджинна. Было полно Пенджли и Мартинов, Джонсов и Болито, несколько Лэньонсов и Стивенсов, даже один Родда — эта фамилия была мне знакома по этикетке на банке сгущенных сливок, стоявшей у Элисон в холодильнике. Но ни единого Триджинна. И я не знала, то ли радоваться этому, то ли огорчаться.

Кэтрин

Июль 1625 года

К нам в дверь судомойни нынче настучалась старуха-египтянка. Ана приехала на муле, и ана была очинь странно адета, вся в колокольчиках и шарфах. А руки и лицо у нее были пачти совсем черные…

Когда в дверь судомойни постучали, Кэтрин была в кухне, составляя под диктовку леди Харрис список необходимой провизии. Воздух здесь был наполнен ароматом сладкой пшеничной каши, которую Кейт Роуз, кухарка, готовила с самого утра. От одного только запаха у Кэт уже бурчало в животе.

Кейт добавила в кашу разные специи, масло и рому; Кэт теперь сильно сомневалась, что сумеет дождаться обеда.

— Пойди, глянь, кто там, Кэтрин, — велела Маргарет Харрис, ни на дюйм не отходя от продуктовой кладовой. Потом повернулась спиной к кухарке. — И как это мы умудрились израсходовать за месяц столько муки, представить себе не могу! — Леди, как и ее муж, была скуповата.

В Кенджи довольно часто являлись разные люди и по самым разным поводам: нищие, чтоб попросить милостыню, хотя их тут не особо привечали, поскольку хозяин щедро жертвовал местному приходу и рассчитывал, что делами благотворительности будет заниматься пастор; охотники, приносившие подстреленных зайцев или связку голубей; рыбаки из Маркет-Джу со своим уловом, уложенным в плетенные из ивы корзины, которые носили за спиной; эти обычно просили по гроту 19за макрель, по пенни за сайду и по три пенса за большого угря из тех, что водились под прибрежными скалами.

Перед дверью судомойни стояло странное существо, более всего похожее на старуху, но если даже и так, то это была самая странная старуха, какую Кэт когда-либо встречала. Она как раз пыталась привязать своего тощего как скелет мула к одному из лавровых деревьев, украшавших подъезд. Это странное низкорослое существо носило на голове яркий шарф, завязанный на затылке, в ушах болтались огромные золотые кольца, корсет был сшит из лоскутов разных тканей, а широченные штаны завязаны у щиколоток шелковыми платками и шнурками, увешанными звенящими серебряными колокольчиками. Но даже не эти необычные, совершенно не подходящие женщине шаровары поразили Кэт, а цвет кожи старухи — коричневый, темный, как конский каштан.

Пару лет назад в Пензансе появились какие-то бродяги, утверждавшие, что они египтяне, они приехали с бродячим цирком; но оказалось, что они чернили себе кожу с помощью сока чернильного орешка — мошенничество раскрылось, когда местный констебль заковал их в колодки и опрокинул им на головы бочонок воды. Через два дня их выгнали из города, предварительно выпоров плетьми, и больше их здесь никто не видел. Кэт считала, что это очень плохо: настоящие они цыгане или нет, но эти люди привезли экзотические развлечения, возможность хоть краем глаза взглянуть на иной, более прекрасный мир.

Она чуть приоткрыла дверь и спросила шепотом:

— Что тебе тут нужно? Лучше убирайся отсюда потихоньку, потому что народ у нас не очень любит таких, как ты.

Старуха глядела на нее одним глазом, ярким и блестящим, как у дрозда.

— Девица с огненной головой и с добротой в сердце — вот вам отличный знак, что тут скоро начнется хороший бедлам, настоящий шабаш.

Кэтрин недоуменно уставилась на незнакомку:

— О чем это ты?

Цыганка оперлась о дверной косяк и заглянула в судомойню:

— Вон та скамья неплохо смотрится, чтоб приютить мешок старых костей, что тряслись по дорогам с самой утренней зари.

— Да не могу я тебя впустить, — нервно озираясь, сказала Кэт. — Хотя и хотела бы. Мне за такое здорово влетит. Вон в саду есть скамейка. Можешь там пока посидеть, а я, может, смогу принести попить, прежде чем ты поедешь дальше.

Старуха продолжала не мигая смотреть на нее. Потом сообщила:

— Беда ждет тебя на пути, пустишь ты меня внутрь или нет.

Кэт отступила на шаг назад.

— Какая беда?

— А за это, моя милая, ты меня покормишь, — сказала цыганка, нюхая воздух, словно щенок мопса, и ставя ногу на порог.

— О нет, лучше идем-ка со мной, — быстро сказала Кэт, не желая допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Девушка выскользнула из судомойни, защелкнув за собой дверь, и повела старуху прочь, в сад, чтобы ее не было видно из окон кухни. Цыганка уселась на скамейку под яблоней и со вздохом облегчения сбросила с ног кожаные туфли с длинными носами.

— Гнусная обувка, такая же гнусная, как змей с дерева в Эдеме, — пожаловалась она, яростно растирая пальцы ног своими похожими на огромные клешни ладонями. — Я за них в Эксетере хорошую цену заплатила, серебром, а к Плимуту вся измучилась. — Она помолчала, потом распрямилась. — Наверное, придется купить в Пензансе новые.

Кэт ничего на это не сказала, и старуха закатила глаза.

— Будь доброй девицей, подай мне какую-нибудь серебрушку, а я тебе судьбу предскажу.

У Кэт перехватило дыхание.

— Так ты ворожея? Умеешь читать судьбу по линиям руки?

— Духи одарили меня таким умением, — скромно сообщила старуха. — Но оно лучше действует, когда ему помогают серебром.

— У меня нет серебра, но я могу принести тебе что-нибудь поесть, если ты голодна. Только что хлеб испекли…

Старуха недовольно засопела.

— Не могу же я надеть ломти хлеба на свои старые разбитые ноги, не так ли? — резко бросила она.

Кэт отчаянно захотелось услышать предсказание своего будущего. Но последнюю свою монету она позавчера отдала матери, и до следующего понедельника ей денег не получить.

— У нас отличный хлеб, — настаивала она. — И еще пшеничная каша варится.

При упоминании о каше старуха уселась еще более прямо. Потом широко, хоть и криво, улыбнулась Кэт, продемонстрировав весьма странный набор зубов.

— Ах, каша! Ну, сейчас это для меня сущее сокровище! Только помни, девица, если хочешь, чтоб твое будущее направляли добрые духи, надо, чтобы и в каше было полно добрых духов! Понятно?

Кэт бросилась обратно в судомойню, отчаянно соображая, как бы тайком вынести целую тарелку каши.

— Кто это был? — резким тоном спросила Маргарет Харрис, когда Кэт вошла в кухню.

— Бедная голодная старуха, — ответила Кэт, стараясь не встречаться взглядом с хозяйкой.

— Очередная побродяжка, высматривает, чего бы тут стянуть из провизии, — захихикала кухарка.

Кэт набралась духу.

— Просто бедная старая женщина, согнутая чуть не вдвое, а ее мул — самый тощий из всех, что я когда-либо видела. Я ее усадила в тени в саду.