Джейн Джонсон - Преданное прошлое

— У Роберта здесь много родственников, из его же семьи, — рассеянно отозвалась Кэт. — Болито и Джонсов можно найти чуть ли не в любом селении и не на любой ферме от Галвала и Бэджер-Кросса до Олвертона и Пола. Он никогда не уедет отсюда, не так уж он честолюбив.

— Я не совсем то имела в виду, — спокойно пояснила леди Харрис. — Он добрый и способный молодой человек и может составить превосходную партию любой деревенской девице. — Она уперлась в Кэтрин твердым взглядом своих блестящих серых глаз.

— Ох! — Кэт уставилась на разноцветный ковер, лежавший между ними, — турецкий ковер, как называла его хозяйка. Он был выткан из шерсти ярких оттенков, великолепное сочетание узоров кремового, ярко-красного и темно-коричневого цветов, и восхитительно, прямо как живое существо, выделялся на серо-буром фоне всего остального, что имелось в этой комнате: стен, отделанных деревянными панелями, пола из гранитных плит, тяжелой темной мебели. Кэт отдала бы собственный зуб за такую шерсть, чтобы что-нибудь ею вышить. Какие же они, должно быть, прелестные, эти ковры и вышивки с Востока! Как ей хотелось на них поглядеть! Но вряд ли когда-нибудь такое удастся: по всей видимости, она никогда не сможет даже приблизиться к ним, как сейчас ступить на ковер. Девушка подняла голову и посмотрела хозяйке прямо в глаза.

— Мой кузен — хороший человек, и я люблю его так, словно он мне родной брат, — твердо сказала она.

Леди Маргарет решила, что момент не самый подходящий, чтобы продолжать этот разговор, но про себя определила: еще до исхода лета Кэтрин Триджинна станет Кэтрин Болито.

Роберт зашел к ней в тот же день, попозже.

— Ты не прогуляешься со мной. Кэт? — спросил он.

Было четыре пополудни. Леди Харрис вместе с дочерьми, Маргарет и Эллис, отправилась в Тривейлор с визитом к преподобному Вилу и миссис Вил. Уезжая, она улыбнулась и дала своей горничной понять, что до их возвращения и ужина у нее нет никаких особых дел и поручений.

Кэт прикрыла глаза рукой, глядя через сад и двор на открытый ландшафт, расстилавшийся дальше. От волн далекой гавани отражались, поблескивая, лучи солнца, превращая вершину Маунта в сказочный замок. Высоко в небе над холмами, в той стороне, где располагался Лескаджак, в потоках теплого воздуха лениво парила пустельга, в надежде выследить кролика или мышь-полевку.

По небу тянулись перистые облака; погода обещала и завтра быть отличной, и легкий бриз чуть шелестел листвой сикомор и дубов, что одевали пышной зеленью всю долину Роузморран. Кэт не находила причин отказать Роберту, да и не хотела их искать. По правде сказать, нынешним жарким летом хозяйский дом казался ей чересчур душным, а Роберт — вполне приличный кавалер для прогулки. Она не испытывала желания выходить за него замуж, но если ее увидят на прогулке в обществе кузена, это определенно не нанесет ущерба ее чести. Кроме того, Кэт очень хотела выяснить, что именно мужчины обсуждали нынче утром в зале столь таинственным образом.

Она перевела взгляд на кузена. Роберт смотрел на нее совершенно таким же взглядом, каким пустельга исследовала окрестности в поисках кролика: голодным. Синие глаза внимательно изучали ее лицо, замечая все отражавшиеся на нем эмоции.

— Спасибо за приглашение, Роберт, — ответила она наконец, растягивая слова. — Это будет просто чудесно. Пожалуйста, подожди, пока я переоденусь.

На полпути вверх по главной лестнице Кэт задержалась возле небольшого окошка и выглянула наружу, но увидела только, что кузен мнет в руках свою шляпу так, словно сворачивает шею цыпленку. Потом он напялил ее себе на голову, снова снял, сунул в карман и вытер вспотевший лоб огромным цветастым платком.

У себя в комнате девушка не спеша сняла рабочее платье и надела очень миленькую белую нижнюю юбку из хлопка, отделанную фламандскими кружевами. Кэт купила ее на ярмарке в Пензансе, потратив те небольшие деньги, что остались после того, как большую часть своих заработков она отослала матери. Поверх синего верхнего платья со шнуровкой спереди и с широким белым льняным воротником она накинула шаль, расшитую узорами из переплетающихся цветов и листьев, выполненными тонкой шерстью «круил».

Было, конечно, жалко портить весь эффект от этих нежных пастельных тонов, сочетая их с тяжелыми кожаными башмаками, но даже тщеславие не заставило бы Кэт изгадить свои единственные атласные туфельки, отправившись в них гулять по полям. Вздохнув, она туго зашнуровала башмаки и аккуратно мазнула розовой водой по шее и груди, откуда ароматам под жарким солнцем нетрудно будет добраться от ее кожи до носа бедняги Роберта.

Когда она наконец появилась, молодой человек нетерпеливо расхаживал по каменным плитам, но у него вполне хватило ума не бранить ее за задержку. Гораздо более уместным оказалось его восхищенное признание:

— Ты очень хорошо выглядишь, Кэт.

За это Роберт получил улыбку, но и уточнение:

— Не Кэт, а Кэтрин.

У него вытянулось лицо. Она почти физически ощущала, как изменилось его выражение, словно спиной чувствовала взгляд, упершийся ей между лопаток. Кэт направилась в сторону аллеи, что вела мимо домиков вокруг фермы.

— Пойдем к Касл-ан-Дайнас, — бросила она ему, обернувшись. — Мне бы надо немного проветриться.

— А ты дойдешь? Это ведь далеко…

— У меня есть пара ног, если ты не заметил, — резко ответила она. И ускорила шаг, размахивая руками.

Он, конечно, давно это заметил. И мысль о ее ногах заставила его поежиться. Роберт уже почти бежал за ней.

— Мне нужно вернуться к заходу солнца, чтобы помочь Биллу управиться с коровами.

— Тогда не будем тратить время на пустую болтовню, — заявила Кэт. И пошла дальше, свободно размахивая своими юбками.

Они вышли на тропинку, что тянулась через луга в сторону Гарисса и Хеллангроува. В зарослях травы вокруг там и тут виднелись цветы бальзамина, скабиозы и поповника, как упавшие звездочки. Кэт представила себе, как стала бы вышивать их: маленькими крестиками желтого, синего и белого цвета на изумрудно-зеленом фоне.

Слева поле понемногу поднималось вверх, уходя через заросли ежевики далее к заросшим лесом холмам, звенящим от птичьих голосов. Кремовые головки бутеня и камнеломки украшали живые изгороди, и тепло длинного летнего дня наполняло воздух горячим перечно-острым ароматом разнотравья с привкусом дикого чеснока. Впереди поднималась громада Галвал-Даунс, вся золотистая от покрывавших ее зарослей утесника. Вверху, невидимые, изливали свои песни в лазурное небо жаворонки. Кэт оглянулась на своего кавалера, который был явно не в настроении и сбивал головки самых высоких цветов ивовым прутом.

— Вперед, увалень! У тебя что, сапоги свинцом налиты?