Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

– Я знаю, пап, – отвечаю я улыбкой. – Ты уже сто раз мне сказал.

– Ну… я просто хочу быть идеальным.

– Ты так с ней мил, – говорю я.

– Она этого достойна. Она – самая лучшая, – отвечает папа.

Странно слышать, как он кого-то хвалит, и я в очередной раз за эти годы задумываюсь, нет ли между ними чего-то большего. Но оба клянутся, что только друзья – лучшие друзья – и порой мне кажется, это даже трогательнее.

– А… он придёт? – спрашиваю я, зная, что папа пригласил Финча.

– Нет. – Папа качает головой. – У него проблемы на работе. Хотя, если честно, он теперь живёт в Лондоне…

– В Лондоне ? – Мне обидно оттого, что Финч поселился в единственном в мире городе, который круче Нью-Йорка.

– Ну да. У него новая работа… что-то связанное с финансами.

– Ну ладно. – Я пожимаю плечами. За Нину я расстроилась, но за себя рада. – В любом случае будет классно.

Несколько часов спустя мы с папой заходим в коридор Центра визуальных искусств Фриста. На папе его единственный хороший костюм со светло-голубым галстуком, который, я уверена, выбрала Нина.

– Хорошо. Она в патио Тёрнера [34] Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер (1775–1851) – британский художник-акварелист, мастер романтического пейзажа. . – Читая сообщение от Нины, он заметно волнуется. – Там всё и будет проходить. Ты же знаешь, как туда…

– Да, пап, – говорю я. – Знаю.

– Тогда я лучше пойду, пока она не спустилась и не увидела тебя.

– Иди, иди. Я сама о себе позабочусь.

Папа целует меня в щёку, говорит: «спасибо». Его смущение сменяется радостным возбуждением, может быть, даже гордостью. В конце концов, это ведь и его награда, и он долго шёл к ней, работая в мастерской и развозя пассажиров «Убера».

Папа уходит, а я иду в бар, заказываю бокал шампанского и думаю – как приятно снова оказаться в Нэшвилле. Надо бы приезжать почаще.

И внезапно вижу, как в коридор вбегает он. В очках, с короткой стрижкой, чуть поправившись, он стал совсем другим. Старше. Непохожим на себя прежнего. Но когда он подходит ближе, я понимаю – это всё тот же Финч, и напоминаю себе, что люди редко меняются до неузнаваемости.

Мне хочется спрятаться, но я заставляю себя пойти прямо ему навстречу, посмотреть в его глаза.

– Привет, Лила. – Он запыхался, щёки горят. Он почти готов полезть ко мне с объятиями, но вовремя понимает, что лучше не стоит.

– Так ты всё-таки выбрался? – спрашиваю я.

– Да. – Он улыбается уголком рта. – Начальник, наверно, меня уволит… но я это сделал.

Я тоже улыбаюсь, пусть и неискренне.

– Ты получила моё письмо? – спрашивает он.

Я киваю и говорю «да». Потом прибавляю «спасибо», хотя на самом деле благодарна не за письмо, а за то, что он сегодня здесь, в Теннесси, в мятом пальто, пахнущем самолётом. Что он приехал к матери.

Вид у него грустный, но решительный.

– Ну… думаю, нам пора… твой папа сказал, начало в восемь, верно?

– Да. – Я смотрю на часы и вижу, что осталось две минуты. Допиваю шампанское, ставлю бокал на высокий столик, следом за Финчем иду в зал.

В зале темно, но, обведя взглядом комнату, я вижу Бонни и несколько подрядчиков, с которыми работал папа. Все остальные мне незнакомы.

Женщина на сцене рассказывает о папе и Нине, о том, какое благородное дело они делают, помогая приютам для женщин, подвергавшихся насилию. Приютам. Я думала, был только один, в Бристоле.

– Ого, – говорю я себе под нос, но Финч, конечно, услышал – краем глаза я вижу, как он кивает.

– Угу, – мурлычет он в знак согласия.

Секунду спустя папа и Нина выходят на сцену, зал взрывается аплодисментами. На Нине бледно-голубое платье в стиле Одри Хепбёрн, в тон папиному галстуку и, если продолжить эту мысль, надписям на их визитной карточке. Папа идёт позади Нины, как бы сопровождая её. Он всегда был своего рода джентльменом, но таким, как сегодня, я никогда его не видела. Он так уверен в себе. Он просто сияет. Они оба сияют.

Папа первым берёт микрофон и благодарит собравшихся, но тут же отходит назад, предоставляя слово Нине. Она рассказывает о том, как началось их совместное путешествие, как они оба мечтали заниматься чем-то интересным и в то же время радовать других. На экране загорается слайд – женщины и дети улыбаются, смеются, играют в домах на дереве и уютных общежитиях. Она говорит о том, что погоня за материальными благами может сбить нас с пути, но всем нам нужна внутренняя красота и гармония. И убежище. Дом, где мы в безопасности, люди, готовые прикрыть нас собой.

В конце речи она снова всех благодарит. Зрители взрываются аплодисментами. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы, и, рискнув, бросаю взгляд влево. И, к моему удивлению, Финч плачет, не стесняясь.

Глядя на Нину, он шепчет:

– Мне так жаль… так жаль…

Опустив подбородок, он смотрит мне прямо в глаза, и я наконец его прощаю. А может быть, и нет. Я не знаю, что буду чувствовать потом, когда впечатления этого вечера чуть сгладятся.

Я чувствую, он хочет сказать что-то ещё, но время ещё не пришло. Поэтому говорю я:

– Они потрясающие, правда?

– Да, – отвечает он, и мы оба смотрим на Нину и папу. Он положил руку ей на спину, такой гордый, настоящий защитник.

– Она меня спасла . – Мне впервые удаётся облечь эту мысль в слова.

– Я знаю. – Слёзы всё ещё текут по его лицу.

Может быть, он думает о том, каким был в юности, и о том, от чего спасла меня Нина столько лет назад. Но я надеюсь, он просто думает о своей маме – о том, как она спасла и его.

Хотя написание романа, как правило, сольный проект, мне есть кого поблагодарить за бесценный вклад.

Я в долгу перед своим издателем, Дженнифер Херши, за гениальные консультации на протяжении всей книги от начала до конца (в конце особенно!). Если вам понравился роман, это в большой степени благодаря её экстраординарному таланту.

Спасибо, Мэри Энн Элджин и Сара Гиффин, мои мама и сестра, за глубокое осмысление каждой главы и бесконечную моральную поддержку. Обожаю нашу троицу, которая возникла в семидесятых и по-прежнему крута!

Спасибо, Нэнси Лекрой Молер, моей лучшей подруге, первому читателю и самому преданному редактору. Она знает моих героев лучше, чем я, и в этой книге (что уж там, во всех девяти моих книгах) нет ни одного параграфа, который мы бы не обсудили. Мне очень повезло её встретить.

Огромное спасибо Брайану Лэмбу, рассказавшему мне так много ярких подробностей о Нэшвилле и жизни в целом («Взятки не дают чеком, только наличными!», «Не надо уточнять, что у телевизора плоский экран; какой ещё может быть в квартире Финча?»). И прекрасный белльмидский бурбон тоже немало поспособствовал.

Я так благодарна потрясающему ассистенту Кейт Харди Паттерсон; любимому рекламному агенту Стивену Ли; всем своим друзьям и членам семьи, которые вложились в мою книгу и помогли ей родиться на свет, в особенности: Стиву Фаллону, Эллисон Вениг Жакото, Джули Уилсон Портера, Ларин Айви Гарднер, Дженнифер Нью, Харлану Кобену, Марте Ариас, Джеффу Макфарланду, Фреду Ассафу, Ральфу Сампсону, Лори Бейкер, Маре Дэвис, Элли Фаллон, Слоан Элфорд, Майку Пентекосту, Кортни Дженрат, Лизе Элгин Пондер, Молли Смит, Лее Джорно и Биллу Гиффину.