Марат Валеев - Лекарство для тещи

Под одним из пока еще неразбитых фонарей переминалась с ноги на ногу кучка вызывающе одетых девиц.

— Развлечься желаем? — подкатила к нему грубо накрашенная «мамка». — Кого желаете: блондинку, шатенку, брюнетку?

— Мне масть по фигу. Желательно такую, чтобы была на все готова, все умела, и чтобы была поздоровее. Причем, на всю ночь.

— Ух ты! — уважительно хмыкнула «мамка». — Не перевелись еще мужики.

Домой к себе Шишкин привел крупную широкоплечую девицу с грубыми, даже на вид шершавыми руками — видимо, приехала в город «на заработки» из ближайшей деревни. Ее звали Груша.

Как только они вошли в квартиру, Шишкин замкнул дверь, а ключ спрятал в карман.

— Ну, Груша, за работу, — сказал он, проводя девицу в свою холостяцкую двушку.

Груша огляделась и ахнула:

— Божечка ты мой, это что за сарай? Нет, я в таких условиях работать не могу! Я девушка аккуратная.

— А ты думаешь, я тебя зачем выкупил на всю ночь? — хмыкнул Шишкин. — Вот твой фронт работ.

И он провел Грушу по своим «апартаментам». Полы во всех комнатах были затоптаны, как будто через квартиру Шишкина прогнали стадо слонов. В кухонной раковине чуть не под потолок высилась грязная засохшая посуда. Вся ванная била забита нестиранным бельем и рубашками.

Груша обессилено села на стул, прямо на газетку с какой-то закуской, и заплакала:

— Дяденька, может все же в постельку, а? Я ласковая!

— Не-а, для этого дела у меня есть бесплатная подружка, — отрицательно помотал головой Шишкин. — Только ленивая, зараза. Еще больше, чем я. Так что давай-ка, Груша, отрабатывай свой гонорар. А я пока сосну…

И Шишкин, упав на свой продавленный холостяцкий диван, почти тут же безмятежно засвистел носом…

У Пятаченко вдруг начал расти живот. Он и так был не худенький. А тут пузо прямо на нос лезет.

— Пива надо лопать меньше, — ехидно сказала ему жена Амалия.

— Да чего ты ерунду болтаешь, я его сколько пил, столько и пью, — слабо парировал Пятаченко. Но на всякий случай теперь вместо ежедневных трех литров стал выпивать полтора.

А живот знай себе растет. Тогда Пятаченко перестал закусывать пиво чипсами. Но живот распухал как на дрожжах.

— Сходи-ка к эндокринологу, — сказала слегка обеспокоенная Амалия. — У тебя, похоже, что-то с обменом веществ.

Врач посмотрел анализы, помял Пятаченко кадык, живот, сделал испуганные глаза, да и говорит:

— Это вам, больной, не ко мне надо. Потому как вы, как бы вам это помягче сказать… Вы в положении.

— Это в каком еще положении? — не понял Пятаченко.

— Беременны вы! Похоже, уже где-то в районе пяти месяцев. Идите к гинекологу.

Пятаченко от возмущения чуть не задохнулся:

— Я? Беременный? Да что вы такое говорите? Откуда, как?

— Вам виднее, откуда и как, — туманно сказал врач.

Убитый горем Пятаченко приплелся домой. Дочь и сын были еще в школе, жена — на работе. Пятаченко разделся перед зеркалом и стал враждебно рассматривать свое безобразно отвисшее пузо. Вдруг ему почудилось, что у него где-то там, глубоко внутри, что-то ворохнулось. «Схватки!» — понял Пятаченко и повалился на пол без сознания.

Очнулся он оттого, что вернувшаяся с работы жена поливала его водой из чайника.

— Где я? — слабо спросил Пятаченко. — И почему мокрый? Что, уже воды отошли?

— Слава Богу, жив! — обрадовалась Амалия. — Постой, ты что, бредишь? Какие такие воды?

Пятаченко увлек жену в спальню и там ей все рассказал.

Амалия слушала его, вытаращив глаза. Осознав, наконец, всю суть происходящего, она грозно сказала:

— Гришка, ты мне изменил! Признавайся, сволочь: с кем?

— Да что ты, что ты, Амалинька, ни сном, ни духом, — залепетал Пятаченко.

— Да? А ты вспомни: как раз пять месяцев назад тебя дома не было двое суток. Ты потом

признался, что пил эти два дня у дружка своего Бузыкина… А не могло быть так, что Бузыкин этот воспользовался, так сказать, твоим беспомощным состоянием…

— Да как ты смеешь! — вскинулся Пятаченко. — Мы с ним мужики с нормальной ориентацией.

— Ну, тогда не знаю…

— Слушай, может мне сделать этот, как его, аборт?

— С ума сошел! Тебе скоро уже рожать!

— А как же теперь быть?

Амалия пытливо заглянула в глаза мужа:

— Слушай, Гришенька, ну раз уж так получилось, давай рожай. Ваня с Таней совсем уже большие. Скоро окончат школу, потом институты, попереженятся, и останемся мы с тобой совсем одни… Не бойся, когда будешь рожать, я буду рядом. А пока на сохранение ляжешь.

Амалия нежно погладила живот Пятаченко.

— Да так-то оно так, — дрогнул Пятаченко. — Но что я на работе скажу?

В это время раздался телефонный звонок. Амалия сняла трубку.

— Тебя, — сказала она Пятаченко.

Григорий выслушал, что ему сообщили. Потом переменился в лице и закричал:

— Коновалы! Я жаловаться на вас буду!

И бросил трубку.

— Что такое? — спросила Амалия.

— Не поверишь: звонил тот самый эндокринолог. Очень извинялся и просил меня зайти снова. Оказывается, ему принесли анализы какой-то женщины с такой же фамилией и инициалами. Я не беременный! Просто у меня действительно нарушился обмен веществ. Но к этому врачу я больше ни ногой! Чуть не родил из-за него!

— Ну вот, — загрустила Амалия. — А я уже настроилась на ребеночка.

— Так в чем дело? — обнял ее Пятаченко. — Вот сгоню живот, и займемся решением этого вопроса…

Жена вернулась из санатория. После ужина, нежны и бурных ласк (нет, сначала были ласки, потом ужин — соскучились же!) они с мужем сидят, рассматривают снимки, сделанные женой каменой мобильного телефона.

— Вот, Ванечка, — говорит жена ласковою — Это я на фоне санатория с соседкой по номеру. Зина ее зовут.

— Вижу. Нормальная соседка, — одобрительно говорит муж. — Дальше давай.

— А это я, Валя, и… — тут жена спотыкается. — И Самвел. Валин друг.

— А почему он с твоей стороны стоит? — настораживается муж.

— Ну, Ванечка, я-то почем знаю? — оправдывается жена. — Он же кавказец. Гордый, где захотел, там и встал.

Ванечка ревниво посопел. Потом все же пересилил себя.

— Дальше показывай, — скомандовал он.

— Ну, тут мы на экскурсии, — поясняет жена. — Это вот опять Зина, это…

— Вижу, что это ты. — умиротворенно гудит Ванечка. — А где этот… Как его… Самец?

— Ну зачем ты так, Ванечка? — с укором говорит жена. — Я же говорила — Самвел его зовут. Сам же видишь, что здесь его нет.

Иван снова ревниво сопит:

— А кто фотографирует вашу компанию?

— Да так, — пожимает плечами жена. — Прохожий один.

— Ладно, — успокаивается Иван. — Крути дальше.

— А это, Ванечка, мы на пляже, — поёт дальше жена. — Это, как ты уже знаешь, Зина, рядом с ней…