Остин Сигмунд-Брока - Навеки не твоя

– Как долетел?

Он выглядит ошарашенным, будто не ожидал, что во время встречи за кофе мы будем разговаривать.

– Быстро. У меня была целая пачка таблиц, которые нужно было просмотреть, – говорит он, будто одно с другим хоть как-то связано.

Так как на это мне ответить нечего, я стараюсь вспомнить какую-нибудь тему, связанную с Рэндаллом, потому что беседа снова перешла в молчание. Наконец вспоминается хоть что-то:

– Как там ваши с мамой гончарные уроки? – Я понимаю, что нервно тереблю в пальцах ручку кружки.

– Великолепно, – сразу же отвечает Рэндалл. – Твоя мама почти доделала полный комплект пиал для дома.

«Моя мама – делатель пиал».

– Класс, – говорю я, потому что в прямом смысле больше не могу придумать, что сказать.

– Как дела с «Ромео и Джульеттой»? – спрашивает Рэндалл.

Я знаю, что он прикладывает усилия. Но прямо сейчас я не в настроении вспоминать, что играю Джульетту в декорациях Уилла, перед Алиссой, шепчущей у меня за спиной.

– Хорошо, – отвечаю я кратко.

Он ничего не говорит, и при мысли о том, что нужно придумать третий повод для беседы, я решаю вместо этого сымитировать звонок от папы или забытое дело. Но решаю сперва попробовать один последний вопрос.

– Почему твоя фирма тебя отправила черт-те куда в Орегон?

И тут манера Рэндалла меняется. Он ерзает на стуле, плечи его поджимаются, и он тянется за салфеткой, а потом начинает ее нервно складывать на коленях.

– Они не отправляли, – наконец говорит он. – Об этом я с тобой и хотел поговорить.

Если его фирма не отправляла его в Стиллмонт, то что он здесь делает?

– А мама знает?

– Нет, – отвечает он сбивчиво, – и я хотел бы сохранить это в секрете.

– Ладно, но ты меня пугаешь. Я не…

– Я хочу сделать твоей маме предложение, – перебивает он меня.

Моя рука стискивается на чашке с полуостывшим капучино.

– Ой. – В голове моей пусто. Я не могу обработать полученную от него информацию. – Э-э, ну ладно.

Лицо Рэндалла расплывается в улыбке.

– Ладно?

– Да, ну… Погоди, что?

Он смотрит на меня так, будто я ему только что оказала огромную услугу, но я не понимаю, в чем она.

– Мне нужно было твое разрешение. – Его улыбка меркнет, когда он понимает, что я пока не совсем дала его. – Ты самый важный человек в жизни твоей матери, и, конечно же, ты знаешь ее много дольше, чем я. Я бы чувствовал себя некомфортно, если бы попытался построить с ней семью без твоего благословения.

Слово «семья» из уст Рэндалла переворачивает меня всю и вытряхивает из моей головы все мысли, как кусочки детского конструктора. «Семья». Мама и Рэндалл. Это из тех мыслей, которые в любой другой день заставили бы меня задавать себе все те вопросы, терзающие меня не первый месяц. Если они создадут семью, как сделали папа с Роуз, как я впишусь в нее? Кем я буду, кроме препятствия на пути своих родителей к созданию тех семей, о которых они мечтали?

Но сегодня что-то иначе. Мой взгляд набредает на то место на запястье, где больше нет браслета от Уилла. Я знаю, что ни один из моих романов даже близко не стоял к тому, что было у моих родителей – года и десятилетия брака, неудачных попыток, воспоминаний горьких и сладких. Я никогда не любила никого так, как мама любила папу.

Но все же мне частично знакома ее боль. Я знаю, каково это – наблюдать за тем, как дорогие тебе люди замещают тебя кем-то другим навсегда. Я прошла через это уже восемь раз. В самые сложные минуты, когда я смотрю в лицо мамы и вижу там свое отражение, я не могу избавиться от убеждения, что у нас одинаковая судьба в любви – что мы вечные Розалины в реальной жизни. Если Рэндалл изменит это для нее, если он исцелит хотя бы долю раны, нанесенной папой… То ей стоит быть с ним, даже если это означает начать новую семью без меня.

Я поднимаю глаза обратно на Рэндалла.

– Мне кажется, что тебе точно стоит сделать маме предложение. Это сделает ее очень счастливой, – говорю я мягко, не обращая внимания на боль от этих слов.

Он облегченно вздыхает.

– Я так рад это слышать! – Он широко улыбается. – Я хочу это сделать, когда мы будем втроем. Я думал… может, когда мы приедем к тебе на представление в декабре?

Не чувствуя ничего, я заставляю себя кивнуть.

– Звучит идеально.

Когда я возвращаюсь к машине, то бездумно проверяю телефон. Сила привычки. На экране шесть непрочитанных сообщений от Уилла.

«Погоди, что??»

«Мне кажется, ты что-то услышала и неправильно поняла… Позвони мне, я объясню».

«Ты не можешь меня просто игнорировать, Меган. Давай хотя бы поговорим».

«Ладно. Ты поступаешь по-детски, но если ты так хочешь, то ради бога».

Я проматываю пару первых сообщений, потом нажимаю «удалить» на остальных, не открывая их, потому что мне хватило. Я стираю и его номер тоже, чтобы уж наверняка.

Мы с ним должны были сегодня идти на свидание в тот ужасный клуб на сорок шестом шоссе. Этого не произойдет, что по крайней мере избавляет меня от необходимости проводить вечер в толпе потных прыгающих подростков и звуках долбящего техно. Так как планов на выходные у меня теперь нет, первой моей мыслью было написать сообщение Маделайн. Это мой ритуал после расставания с парнем – прийти к ней в гости, печь пирожные и смотреть школьные альбомы, чтобы поиздеваться над фотографиями этого парня.

Но я медлю. Маделайн проводила почти все свое время с Тайлером, пока я гонялась за Уиллом. Я ее люблю, и поговорить с ней было бы утешением, но она не в курсе всех деталей романа. Вместо этого я невольно вспоминаю часы, проведенные с Оуэном за обсуждением даже самых незначительных эпизодов в моих отношениях с Уиллом.

Оуэн. Он тот, кто был со мной рядом на всем протяжении этого романа. Логично, что ему теперь предстоит помочь его завершить.

Я еду в его район на другой стороне города. Уже поздний вечер, и улицы опустели. Пара людей гуляет, закутавшись в пальто и шарфы, а облачка пара от их дыхания виднеются в свете фонарей. Я подкручиваю печку в машине, чтобы не чувствовать холода наступающей зимы.

Я паркуюсь под одним из деревьев на улице Оуэна, в паре домов от его. Тут мне приходит в голову, что стоит убедиться, не занят ли он, прежде чем оказываться у него на пороге, и я достаю телефон и отсылаю ему пробное «привет».

«Привет. Дела нормально?» – отвечает он почти сразу.

«мама выходит замуж», – вижу я, как это набирают мои пальцы, и отправляю, не понимая до конца зачем.

На этот раз у Оуэна уходит больше времени на ответ. Проходит пара минут.

«Это хорошо или плохо?» – присылает он.

«наверное хорошо. не желаю ей одиночества», – я потираю запястье, где раньше был браслет. Мне приходит в голову, что я приехала сюда поговорить об Уилле. И вот я говорю вместо этого о маме уже во втором предложении.