Остин Сигмунд-Брока - Навеки не твоя

Сэм спрыгивает со стула и несет свою тарелку в кухню. Пока его нет в комнате, я киваю на место, где секунду назад стояла та абсолютно пустая тарелка.

– Как это он? – шепчу я Оуэну.

– Он их просто вдыхает. Я сам не знаю. Поразительно, – отвечает он, кладя в рот немного из своей тарелки с почти доеденными спагетти.

Сэм врывается в комнату.

– Вы же там не собираетесь идти целоваться, ребята? – спрашивает он, будто этот вопрос – бомба, которую он хотел бросить с момента моего появления здесь.

Я смеюсь и бросаю быстрый взгляд на Оуэна, который просто показывает пальцем в гостиную.

– Я не собираюсь удостаивать это ответом, – говорит он, мастерски справляясь со смущением, если оно там присутствует. – Домашка. Сейчас же.

Сэм неохотно тащится в коридор с озорной усмешкой, которую он перенял явно не у Оуэна.

Я наматываю на вилку спагетти.

– Звучит так, будто ты этим часто занимаешься, – говорю я Оуэну. – Сносишь девчонками крышу своим образом идеального брата, а потом сразу их ведешь в комнату целоваться.

Оуэн хмыкает, очевидно прикидываясь, что не понимает, о чем речь.

– Какой еще образ идеального брата?

– Ой, да ладно тебе, – говорю я с набитыми спагетти ртом. – Приготовленный ужин, помощь с домашкой. Девчонки такое просто обожают.

Он имитирует изумление.

– Я даже подумать не мог. У меня же был идеальный магнит для девчонок все это время, прямо здесь. – Он берет мою тарелку в своей джентльменской манере и уносит обе в кухню. Я подхожу, чтобы помочь. Обычно я бы как раз уколола его шуточкой про Козиму или продолжила бы дразнить тем, как Сэм сказал «целоваться», но сейчас, по какой-то неведомой причине, не делаю так. Вместо этого мы в полной тишине несколько минут моем посуду, прежде чем он заговаривает:

– Эй, э-э, как ты поживаешь…

– С тех пор, как твой друг-придурок мне изменил? – подсказываю я.

– Бывший друг-придурок, – быстро поправляет он, и я не могу не улыбнуться, зная, что была права, когда подумала, что именно он сможет поднять мне настроение.

– Я в порядке, – говорю я, и впервые за сегодня чувствую, что это действительно так. – Я ему отправила сообщение о расставании сегодня днем. И то это больше, чем он заслужил. Честно говоря, мне куда приятнее есть спагетти с тобой – и Сэмом, конечно, – чем идти вместе с ним в клуб, где все строят из себя что-то. – Он смеется, а я пожимаю плечами: – Все к лучшему. Мне нужно тысячу строк запомнить к понедельнику, и я ужасно отстаю от графика из-за показательного выступления старшеклассников.

Оуэн молчит. Берет у меня из рук полотенце.

– Хочешь остаться? Я бы мог помочь, – предлагает он, и голос его звучит обычно, но в глазах вопрос.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Сцена в поместье Капулетти. Не рассказывай Сэму, но там определенно приходится, э-э, целоваться. – Хм . Никогда не думала, что я из тех девчонок, которые запинаются на слове «целоваться».

– Я не Тайлер, но, думаю, справлюсь с задачей. – Он улыбается мне, но формулировка его ответа меня озадачивает. Он же не имеет в виду … Нет. Он явно говорит о строчках. Точно о строчках.

Будто не понимая, что он только что со мной сделал, он указывает большим пальцем себе за спину:

– Мне надо проведать Сэма. Он играет в Minecraft, когда я его оставляю без присмотра. Хочешь меня подождать в моей спальне? – Вид у него притворно скромный.

И, боже помилуй, я заливаюсь краской.

– Ты… в твоей спальне?

– Ну, а где еще нам этим заниматься? – Он проходит мимо меня, легонько задевая мое плечо своим – это движение явно просчитано до миллиметра. – Читать строчки-то? – проясняет он со вздернутой бровью.

«Погодите-ка». Я следую за ним в коридор.

– Поверить не могу, – говорю я ему в спину. Его (с каких это пор?) привлекательную спину с широкими плечами.

– Поверить чему? – спрашивает он через плечо.

– Что ты ведешь себя так, будто ты Меган, а не я!

Он откидывает голову и смеется. Смех его раздается эхом в узком коридоре.

– Что, правда?

Я хватаю его за руку и дергаю, чтобы развернуть к себе лицом.

– Абсолютно. И это ужасно! – И как я, по его мнению, должна понимать, что говорится в шутку, а что всерьез?

Он ухмыляется, но в голосе уже нет ни капли того игривого тона:

– Теперь ты понимаешь, каково было всем нам. Мы, простые смертные, никогда и не смели надеяться, что твои намеки – что-то большее, чем просто забава.

– Ого, ты прямо настоящий писатель, – я не знаю, что еще сказать.

Он откидывает волосы со лба.

– Ты мне никогда не говорила, как это весело, – продолжает он, но в голосе снова слышатся нотки смеха. Он с многозначительным видом прислоняется плечом к стене, взгляд его приглашает к ответу – даже требует его.

Так не пойдет. Это я могу вести себя как Меган! Я упираю руку в бок и отвечаю на его взгляд своим провоцирующим взглядом.

– Думаешь, это весело? Значит, ты еще и не знаешь, как бывает.

Теперь его глаза распахиваются и мечутся от двери в его спальню и обратно.

– Мне надо проведать Сэма, – голос его звучит низко и коварно. – Я вернусь через секундочку.

Я встряхиваю волосы и уверенно иду мимо портрета Юдзиро прямо в комнату Оуэна.

– Я буду ждать, – отвечаю я.

Его комната темная и аккуратно прибранная, какой я ее и запомнила. Моя рука дрожит, когда я включаю свет. Я заставляю свое колотящееся сердце успокоиться, напоминая себе, что представления не имею, что случится, когда Оуэн придет сюда. Я знаю получше других, что кокетливые замечания, подмигивания и подталкивания не всегда к чему-то ведут. И к чему они вообще могут привести с Оуэном? У него же есть девушка. У него есть девушка.

Я кружу по комнате, размышляя, где мне стоит находиться в тот момент, когда он войдет, и тут мой взгляд падает на его приоткрытый блокнот, лежащий на столе. Он мне его никогда не показывал, но и не говорил никогда, что его нельзя читать. Я знаю, что не следует. Это бы означало пересечь черту, вторгнуться в его личное пространство и нарушить его доверие. Я медлю, стоя перед его блокнотом, пытаясь заставить себя отойти.

Но Оуэн ведь пишет о Розалине. Обо мне. Часть меня – да и вся я – должна узнать, какой он ее видит.

Отдаленные голоса Оуэна и Сэма доносятся из коридора, и не успеваю я отдать себе в этом отчет, как хватаю блокнот. Открытая страница исписана в основном неразборчивыми или зачеркнутыми обрывками предложений, но я могу разобрать несколько строчек среди них.

Это монолог Розалины, и она… как стихия. Яркая и честная, слова ее полны страсти и задевают за живое. Но она не трагическая фигура – Оуэн написал ее другой.

– Не знаю, как далеко мы с этим зайдем, но… – Я слышу его голос от двери. Я поворачиваюсь с блокнотом в руках, и его лицо застывает. Он в долю секунды пересекает комнату. – Это еще далеко от завершения. – Он выхватывает блокнот из моих рук, и голос его звучит жестко.