Юй Хуа - Месяц туманов

Заговорив о вдовстве, он сразу почувствовал, что при невестке, уже лишившейся одного мужа, сказанул лишнего. Хэй на это ответила:

— Любой физический труд тяжёл. Я пойду узнаю у Лао Ци, как там на самом деле обстоят дела.

Позвали Лао Ци, расспросили его хорошенько, и он рассказал:

— Да, там нелегко, но вовсе не так ужасно, как рассказал дедушка. А вот денег можно заработать много, всё зависит от удачливости.

Муду уверенно заявил:

— С удачей у меня в порядке. Разве то, что я в тридцать с гаком лет нашёл себе жену, не говорит о везении? — и решил, что нужно ехать. Хэй и отец не стали его останавливать.

В день отъезда они специально пригласили на обед Лао Ци и попросили позаботиться о Муду на чужбине, тот ведь человек простоватый и неловкий. Лао Ци дал слово. Тогда старичок установил алтарь, чтобы сын поклонился небу, земле и предкам. Затем Муду отступил к воротам, повернулся, стал в проёме и начал читать дорожные заклинания. Начертил четыре горизонтальные и пять вертикальных оберегающих линий. Жена со слезами проводила его в путь.

С уходом Муду Хэй осталась спать одна на огромном земляном кане. Муду всегда храпел, и она привыкла сладко дремать под храп мужа. Теперь же без этих громовых раскатов она несколько раз за ночь просыпалась. Глядя в окно на ночное небо, украшенное редкими звёздами и освещённое луной, бросавшей серебристый луч на кан, Хэй страстно молилась о здравии мужа. Однако каждое утро её тревожил школьный звонок, резкий и тоскливый, словно печальная песня.

Весь труд в поле лёг на Хэй. Она мотыжила землю, искала навоз, собирала урожай. Другие уже озимые высадили, а у неё ещё земля не вскопана. Отец Муду пытался помочь ей, но начал харкать кровью и слёг. Пришлось звать на дом знахаря и варить лекарство из трав.

Через два дня она вновь пришла на поле и обнаружила, что кто-то вскопал почти всю землю. Хэй удивилась: пампушку всегда найдётся кому доесть, но неужели бывают охотники помочь в поле? Кто это сделал и почему? Глубокой ночью, когда тучи поглотили луну, Хэй вновь пошла на поле и увидела там тень, которая то наклонялась, то поднималась. Изумлённая Хэй подошла поближе — это оказался Лайшунь!

Она его не окликнула, а просто стала за спиной, прерывисто дыша. Лайшунь услышал эти необычные звуки, обернулся, но ничего не сказал, лишь его глаза светились, в темноте был отчётливо виден их удивительный блеск.

— Чего это ты взялся вместо меня копать? — в голосе женщины улавливался гнев.

— К вам домой мне путь закрыт. Неужели и на поле прийти нельзя?

Хэй не знала, что ещё сказать. Помолчав, она подняла лопату и взялась за работу. Лайшунь тоже принялся копать. Они были рядом, но ничего не говорили, из-за охвативших их смятения и растерянности им казалось, что они очень-очень далеки друг от друга.

В эту ночь небо будто вымазали углём, в поле не было ни души, даже собак бродячих, только сурки рылись в земле. Хэй с Лайшунем работали до первых петухов и вскопали всё. Хоть поднимали они и не целину, но сквозь сырость и росу земля издавала густой и свежий аромат. Хэй и Лайшунь сели на траву. От волнения они не чувствовали усталости. Пытаясь скрыть смятение, они наперебой заговорили. Хэй больше не могла сдерживаться и, охваченная неподобающими чувствами, велела:

— Лайшунь, спасибо тебе. Иди домой спать.

Но сказано это было без особой настойчивости и с нежностью, к счастью, выражение её лица скрыла ночь. Лайшунь возразил:

— Не хочу я, чтобы ты меня благодарила. Да и в любом случае по ночам мне не спится.

— Ну… Тогда пойдём ко мне, я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

— И ты осмелишься?!

И в самом деле, на это Хэй не решилась бы. Хотя сгорбленный старичок и болел, но не оглох и не ослеп. К тому же муж не дома, и если посреди ночи приведёшь к себе здоровенного мужика, то чего говорить о мнении других, тут сама бояться будешь. Она опустила голову и попросила:

— Лайшунь, ты больше не помогай нам.

Тот как ужаленный подскочил с места:

— Я всё равно буду помогать! Не могу я видеть, как ты надрываешься!

В темноте Лайшунь подошёл к ней поближе, ей в нос ударили густой табачный дух и кислый запах мужского пота. Хэй почувствовала, как дрожащие горячие и грубые мужские ладони ищут её руку. Как током ударенная, она дёрнулась, попыталась его стукнуть, но промахнулась и бросилась домой.

На следующий день в полдень почтальон принёс ей письмо от Муду, находившегося где-то во тьме подземелья за тысячу ли [7] Ли — китайская мера длины, равная 0,5 км. от неё. Иероглифов Муду знал не больше, чем Хэй, послание было написано на картонке от пачки папирос и состояло из одного предложения в несколько слов: «Скоро похолодает, ночью не спится, передайте мою мохнатую О». Хэй прочитала трижды, но никак не могла взять в толк, что такое О? По словам «ночью не спится» она предположила, что муж намекает на то, чем они занимались, погасив лампу. Её разозлило, что он помнит только об этом. Но в конце концов Муду всё же думает о ней, и перед её глазами встало его некрасивое, но милое лицо. Она сердито выпалила:

— Вот балда!

Старик же, сжимая в руке купюру в пятьдесят юаней, пришедшую вместе с письмом, радовался и внимательно следил за выражением лица невестки, когда та читала письмо. Почувствовав неладное, он поинтересовался содержанием, и Хэй, сгорая от стыда, зачитала ещё раз вслух. Тут старик всё прояснил:

— Эхе-хе, это он просит передать его куртку, подбитую овчиной. Муду просто забыл иероглиф и вместо него нарисовал кружок.

От этих слов лицо Хэй сразу потухло.

Оставшись одна, Хэй посмеялась над своей нелепой догадкой. Всё-таки муж у неё малограмотный трудяга, для него написать письмо не легче, чем в забой спуститься. Уж если он будет писать, то только при крайней нужде, и откуда у него возьмутся силы и время на любовные послания? Она глубоко вздохнула и заволновалась: как этому простофиле живётся на чужбине, без близких? Чем он питается? Где спит? Как под землёй вслепую, на ощупь ползёт и тащит уголь? Хэй радовалась, что вчера ночью не позволила Лайшуню взять себя за руку и тем самым обидеть мужа, который зарабатывает для неё деньги!

Подумав о Лайшуне, Хэй решила проявлять максимальную осторожность, чтобы сохранить верность мужу. Но для молодой женщины, обуреваемой желаниями и впустую проводящей ночи на большом кане, выполнить этот долг было очень трудно. Она чувствовала угрызения совести за то, что обидела Лайшуня. «Всё-таки он хороший человек», — пробормотала она про себя. А ведь когда Хэй повторно выходила замуж, то вполне могла выбрать Лайшуня. Пути брачных дел воистину неисповедимы. Женщина вручает своё тело и душу одному мужчине, или другому, в его единоличное владение, и когда мужа нет дома, то всё равно никому нельзя ею пользоваться. Загадочна судьба человеческая…