Юй Хуа - Месяц туманов

— Сколько стоит?

Ответ был:

— Тринадцать юаней.

— Дайте один, — сказала Хэй, вытащила из кармана деньги и, взяв шарф, как ни в чём не бывало ушла.

Муженёк и Старостина дочка покраснели от гнева. Этот шарф Хэй никогда не носила. Муду спросил:

— Зачем ты тогда его купила?

— Зачем? Ты что, не понимаешь?!

Увидев, что Хэй не жалеет денег, Муду тоже постепенно стал позволять себе кое-что. Чужаки часто подзуживали его сыграть с ними на деньги, а когда Муду проигрывал, то заставляли его покупать вино и сигареты либо приходили в ресторан, чтобы погрызть свиные ножки или съесть пару чашек лапши. В конце концов он пристрастился к картам, играл ночами напролёт и не задумывался о том, что Хэй проводит ночь на огромном кане совсем одна.

Хэй была недовольна отсутствием внимания. Когда приходило время еды, она готовила к рису пару блюд и ставила к столу два стула, чтобы они ужинали вместе. Муду же вываливал закуски в большую чашку поверх риса и отправлялся за дверь искать знакомых, чтобы разговаривать с ними и есть одновременно. После ужина Хэй просила Муду побыть с ней, но тот упирался:

— Всё, что касается ресторана, решай сама. Зачем мне об этом рассказывать?

— Может, о чём-нибудь другом поговорим?

— О чём ещё? Не о чем! Спи давай.

Ложась, он сразу с храпом засыпал.

Когда приходил Лайшунь, то Хэй его подолгу не отпускала. Однажды вечером Муду вновь пошёл играть на деньги, а Лайшунь с Хэй проговорили до глубокой ночи, и когда речь зашла о Муду, то Хэй горько вздохнула и на глазах её выступили слёзы. Лайшунь пытался её успокоить, но от его утешений ей становилось только больнее, в конце концов она бросилась к нему на колени и зарыдала… Дважды закричал петух, стукнули ворота, и в комнату вошёл Муду. Свет был выключен, вдруг какая-то тень мелькнула за окном:

— Хэй, за окном вроде кто-то есть?

Перепуганная женщина ответила:

— Кто же там, чёрт, что ли?

Муду сбросил одежду, лёг на кан и, засыпая, пробормотал:

— С глазами у меня что-то не то, почудился кто-то… Говорят же, что бывают на свете черти. Хоть я и не видел, но вечером лучше пораньше закрывать окна.

— Вот как ты обо мне заботишься! Пусть черти приходят, раз дома никого другого нет, хоть они составят мне компанию.

— Говорят, что черти бывают, но где они водятся? Спи давай, — и Муду захрапел.

Иногда жизнь круто поворачивает, и тогда участники и свидетели оказываются застигнутыми врасплох. За одну ночь счетовод оказался в беде и попал в тюрьму, дали ему пятнадцать лет.

Он нарушал закон и за последние три года в корыстных целях вложил в частные предприятия тридцать три тысячи юаней общественных денег. С помощью кредитов он выжимал подношения и заработал этим неправедным путём шесть тысяч шестьсот юаней.

Следственная группа из уезда работала в посёлке десять дней. Утром десятого дня резкий звук клаксона разбудил Хэй, спавшую в ресторане. Она выглянула из окна. На востоке занимался рассвет, у дома счетовода стояла арестантская машина. У Хэй душа ушла в пятки, она побежала в дом расталкивать Муду, спавшего как убитый, и зашептала:

— Быстро поднимайся, полиция за кем-то приехала!

Они вышли на улицу, где уже было полно народу, все перешёптывались.

Хэй пошла узнать:

— Кого забирают?

— Тебе ли не знать? Злу воздаётся злом, а добру добром. Пришло время и счетоводу понести наказание!

Хэй, однако, не могла взять в толк, что ей должно быть известно?! Счетовод самодурствовал, и, будучи его невесткой, Хэй подозревала, что он замешан в тёмных делишках, но наверняка ничего не знала. Она надеялась, что в будущем свёкра настигнет кара, но когда сверкающие наручники сомкнулись на запястьях счетовода, а бывший муженёк с плачем бросился вслед за машиной, сердце Хэй смягчилось и она пробормотала:

— Этой семье конец, всем им конец!

Когда они вернулись в ресторан, то побледневший Муду с несколько побледневшим лицом спросил:

— Хэй, придут следователи. Ты им какие доказательства предъявлять будешь?

— Они меня не искали, а если придут, то что я могу им сказать?

— Люди говорят, что это ты написала письмо с разоблачениями.

Тут Хэй поняла, что имел в виду тот человек на улице.

— Это всё слухи, он ведь вызывал всеобщее возмущение. Я на него не доносила.

— Странная штука жизнь. Только что он был богачом, почётным директором школы, носил красные ленты, а тут раз — и превратился в злодея!

— Да что ты понимаешь! Тебя обманывают, а ты и не ведаешь. Он финансировал школу, чтобы у него было прикрытие, но небо всё-таки не прощает негодяев.

— Так что, теперь его сын больше не будет учителем?

— Может, и так, — сказала Хэй и замолчала.

Её бывшего муженька уволили из школы, ему вновь пришлось вернуться в крестьяне. Он уже не мог водить школьников на стадион играть в баскетбол, увял, будто побитый инеем, обрюзг и подурнел. За грехи старших расплачиваются дети. Ему пришлось продать половину новенького кирпичного дома, и всё равно ещё восемьсот юаней он оставался должен. Говорили, что от горя он по ночам дома плакал навзрыд.

Лайшунь поведал Хэй о злоключениях её бывшего, и та сказала мужу:

— Муду, они растратили общественные деньги и теперь должны всё до последней копейки вернуть в казну, но денег-то у них не осталось, горе-то какое…

Муду стиснул кулаки.

— Ну и хорошо, пусть идёт и вешается!

— Мне кажется, что раз у нас жизнь наладилась, обида прошла, а их настигла кара… Опять же, он ещё молод, у него мать, жена, и нужно продолжать жить. Давай я помогу им деньгами, что скажешь?

— Чего это ты? Разве ты не станешь посмешищем?

— А над чем тут смеяться? Когда он развёлся со мной, то люди смеялись надо мной, а если я сегодня помогу им, то и смеяться будут над ними!

Она была непреклонна, и Муду пришлось подчиниться.

Хэй пошла к бывшему мужу, его мать от стыда скрылась во внутренней комнате и не смела показаться. Муженёк сидел один в окружении голых стен; шкафы и бельевые сундуки были проданы. Увидев, что Хэй достаёт деньги, он бросился на землю и поклонился Хэй в ноги. Он рассказал ей, что когда счетовода забрали, то старосте объявили строгий выговор по партийной линии, сняли с должности и отправили мелким служащим в администрацию другой деревни. А вторая жена бывшего муженька Хэй собрала вещи и вернулась жить к родителям.

Вскоре в деревне вновь принялись обсуждать второй брак бывшего мужа Хэй. Мол, сначала новобрачные ни днём ни ночью не отлипали друг от друга, сутки напролёт занимались у себя в комнате понятно чем, да так, что школьникам через окно всё было видно. Затем жене это надоело, и она часто не ходила в школу на ночь. При этом её заметили обнимающейся с неизвестным симпатичным юношей в воротах уездного города. Слухи об этом передавались из уст в уста, муженёк же пребывал в неведении, а когда наконец понял, что жена спит с другим, то устроил ей несколько взбучек. Теперь они спали вместе, но не прикасались друг к другу. Потом договорились, что раз в неделю в воскресную ночь будут предаваться животной страсти, однако жена в те дни после ужина выпивала три таблетки снотворного и в полузабытьи позволяла мужу делать с собой всё, что он хотел. Узнав об этом, Хэй огорчилась. С одной стороны, она, конечно, злорадствовала, но с другой — её возмущало жестокосердие Старостиной дочки.