Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

По причудливым, что-то близкое напоминавшим очертаньям я вдруг понял: это оно садится над нашим аулом, солнце…

Мы ехали без дороги, по целику, где скорее всего был выпас, и остановились на пологом, длинном пригорке, похожем на размятый каталкой старый курган… Кто его раскатал так? Время?

Что-то тихонько позванивало вокруг, шуршало, попискивало, потрескивало… То ли к ночи готовились невидимые степные обитатели, а то ли к дальнему пути — подальше, подальше от этих мест.

Степь все еще дышала зноем, но вот к духмяному запаху трав прибавился еще один, напоминавший мне о дедушкиной академии. И я вдруг понял, что лошадки тут всегда отдыхают, а дедушка в это время сидит на бричке и молча смотрит на наш Шиблокохабль.

— Действительно, райская земля! — негромко сказал Оленин — Особенно в этот вечерний час…

Я уже достаточно хорошо знал Вильяма Викторовича: по-моему, он хотел произнести одно из своих любимых слов — сокровенный час…

— А ты знаешь, что это за час? — вдохновился дедушка Хаджекыз. — Я тебе скажу, Уильям. В давние-давние времена Сатаней, мать Саусруко, и один молодой шорник поспорили. Она сказала: сошью до заката сай… Это для женщин… одежка у них такая. Вот поспорили они, каждый взялся за дело… Шорник ловкий и молодой — что ему?.. Хоть кавказское седло сделать… черкесское седло, сложная работа. Все равно он уже закончил ее и сел отдыхать. А Сатаней все спешила, но времени у нее не хватало, и тогда она взмолилась: о, мое солнце!.. Если бы ты хоть на минутку остановилось!..

— Вот оно что! — как бы поблагодарил Оленин.

— Да, Уильям, оно остановилось!.. И Сатаней успела дошить свой сай… И молодой шорник, с которым она поспорила, сказал: это настоящая работа, ыйт! И с тех пор солнце, когда садится, всегда немножко задерживается: а все ли на земле успели сделать?

— И верно: сокровенный час! — все-таки сказал Вильям Викторович. И мне отчего-то сделалось и радостно и чуть грустно.

— Но у меня есть и свое мнение, Уильям!

— Отчего солнце в эти минуты задерживается?

— Да, Уильям… Тут надо тебе сказать, почему адыги получили эту землю… или ты знаешь?

— Пока нет! — сказал Оленин.

Неужели я ему не рассказывал?.. Или профессор не хотел останавливать дедушку?

— Когда Бог на весь дунэй… на весь белый свет объявил, что он будет делить землю, адыгейцы послали за ней настоящего наездника… ей! Это был джигит!.. Он первым успевал к дележу, но тут на пути ему встретился больной старик, который нес в свою саклю вязанку хвороста… Что было делать, мардж!.. И джигит довез старика до его сакли, разжег в очаге огонь и поделился со стариком своим гомыле… А когда он прискакал наконец к Богу, тот уже все раздал, представляешь, Уильям?.. Кое-кто стал смеяться над адыгейцем, но тут Бог сказал — он ведь все видит и все знает: я видел, как ты спешил, и я знаю, почему ты опоздал… За то, что ты не нарушил обычай предков… не прошел мимо старого больного человека, я отдаю тебе ту землю, которую я тут оставлял… оставил было, понимаешь, Уильям?.. Которую оставил он для себя! Но с тех пор он, конечно, очень переживает за эту землю. И в конце дня, когда все дела бывают сделаны уже и у Аллаха, хотя дел у него столько, что никогда их не переделать, он останавливается и тихонько сидит… Как мы сейчас, Уильям!.. Как мы. Сидит и смотрит на эту райскую землю, которую он когда-то отдал адыгейцам… Какая она теперь, в этот тихий час перед закатом?.. Что стало с этой землей?

— Это вы придумали… извините… это вы, Хаджекыз, сами?..

Оленин, кажется, окончательно сбился, но дедушка убежденно сказал:

— Что тут придумывать, Уильям?.. Я это понял. Это так было , и я это понял. Потому что видел другие земли и знаю свою. И немножко стал понимать, чего хочет от нас Аллах.

— Да, да! — горячо сказал Оленин — Удивительная земля!..

— И Он вечерами смотрит… перед закатом. Но что он сегодня видит, Уильям?.. Есть такая горская присказка. Однажды горец пошел на свой участок земли… Но прежде, чем поработать на нем, он решил перекусить — дорога до этой его делянки была очень длинная. И вот он скинул бурку на землю, достал гомыле… А когда поел и встал с пенька, думает: а где же моя делянка?.. Где моя земля, куда делась? И только когда поднял с земли бурку, чтобы идти искать свою землю, понял: да вот же она, тут… на месте! Вся уместилась под его буркой. Ты понимаешь, Уильям?.. Куда ведет бывший аульский джегуако?.. Скоро уже и вся наша Адыгея уместится под одной буркой!..

Оленин только глубоко и горько вздохнул…

А я почему-то вдруг вспомнил ту собаку в разоренном ауле — сидела рядом с опрокинутой своей будкой… но с каким она сидела достоинством!

Как, интересно, звать эту собаку? — подумал я.

Тот, кто землю трясет?

Тот, от кого земля стонет?

Или — Тяжелая земля?

Если Аллах полюбит тебя и увидит твой искренний интерес к чему-либо, он сам начинает давать тебе пищу для твоих глаз, для ушей, для ума — чтобы ты верно размышлял и не прошел мимо истины…

«Сведения из гор, собранные ранней осенью, были такие:

«Абадзехские старшины возвратились из Константинополя с письменными увещеваниями к горцам от Магомет-Эмина и Карабатыра не изъявлять покорности русскому правительству, не переселяться в Турцию, убеждая, что в самом непродолжительном времени объявится европейская война, в начале которой будут отправлены турецкие войска на восточный берег Черного моря. Сильный десант подкрепит всех враждующих с русскими горцев и поможет им занять свои места, завоеванные в настоящее время русскими. В этих же письмах Магомет-Эмин, для большего убеждения в справедливости своих обещаний, сообщает, что те из горцев, которые отправились в нынешнем году на переселение в Турцию, остановлены турецким правительством в Трапезонде, где собраны турецкие войска, из которых предполагают отправить десант в Сухум-Кале или же в Новороссийск. В ожидании распоряжения, войска совершенно готовы к выступлению с большим запасом провианта и боевых припасов.

Иностранный офицер, сошедший с парохода, пристававшего к берегу Черного моря, на сборе убыхов сообщил, будто он прислан от своего правительства для убеждения горцев, чтобы они держались против русских во враждебных отношениях, и что в самом непродолжительном времени все горцы, оставившие свои земли, увидят себя на прежних местах, которые им помогут возвратить союзные армии, дав им войско и все необходимое для ведения войны с русскими. Сообщив эти сведения убыхам, офицер возвратился обратно к пароходу в сопровождении партии и самого хаджи-Догомукова [23] Один из наиболее влиятельных на народ убыхских старшин. .