Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

— Да это небось бык почесался!

— Сам ты, Калаубат, — бык!..

Хорошо, что прозвали-то его в итоге Пацаном, а не каким-нибудь «упрямым быком» — все ведь как раз и было около Исламия… Лучшие часы мы здесь провели, лучшие в нашей жизни часы!

— Теперь-то, может, и совсем заросло… Это сколько с тех пор? — спросил теперь Барон — А мы с тобой еще застали, Сэт… Еще можно было выщипнуть кусочек бурки!

— Вот вы и выщипали, что стало ничего не видать! — укорил дедушка.

А любопытно: всех нас, пожалуй, можно было тогда разделить по этому признаку — кто видел бурки, а кто — нет…

— Может, маленько посидим под ним? — предложил Барон.

Пошел впереди лошадей и уже под кроною, когда я и сам хотел остановить бричку, поднял вдруг над плечом растопыренную пятерню. Но это означало еще и другое: подождите, мол!.. Не слезайте!

Слегка согнувшись, он пошел к толстому корявому стволу, остановился, вглядываясь, — как тогда, в детстве… А ведь в самом деле как вспахано!.. Такие борозды на стволе, — можно сеять… Но что там ниже поперек ствола?.. Исламий наш как будто перепоясан рыжей старой бечевкой — точно такой же, какие мы воровали на качели…

А Барон там еще потряс пятерней и медленно пошел потом вокруг дуба. Появился с другой стороны, пальцами правой держась за бок дерева, стал и отвел было руку, сжал в кулак, будто хотел по нему ударить, а потом вдруг повернулся к дубу, бросил на него обе ладони, ткнулся в них лицом, но туг же отшатнулся и, угнув голову, пошел к бричке…

И я наконец все понял.

Анзор тяжело перевалился через грядку:

— Не надо… поехали!.. Хуже ментов, суки… Обпилили вокруг и бросили. Тогда уж сразу вали… руби сразу!.. Не можешь, так не берись. Гони, Сэт, — не надо нам, не надо туда!

Было бы куда гнать…

Ехали мы как с похорон. Никто больше ничего не говорил, все молчали. И дорогу дедушка указывал тоже молча: подтолкнет слева или справа — и все. Остановил лошадей я сам: долго мы смотрели издалека еще на один дуб. Искореженный, он уже лежал на земле, и две его очищенных от мелких сучьев больших ветви торчали, как два обрубка — две культи…

Последний дуб, который мы видели в тот день, был расколот, развален, разрублен, рассечен надвое. И мы, не слезая с брички, долго смотрели, пытаясь понять: какая невероятная сила смогла такое сделать?.. Что это за новый способ нашли строители так безжалостно расправляться с деревьями?..

И вдруг заговорил дедушка Хаджекыз. И голос его, пока он говорил, набирал и боли, и вместе с тем какого-то непонятного мне сперва почтительного уважения:

— Если бы они могли… эти черкесы!.. Они бы ушли отсюда, как уходили когда-то махаджиры!.. Но они не могут уйти — как уйдет тот, кто за всех разговаривает с Богом?.. И тогда этот дух-великан попросил бога грома Шибле, чтобы Шибле избавил его от позора. И тот ударил. Это удар Шибле. Это — настоящий черкес!

Опять ехали молча, пока Оленин не спросил мягко:

— А что это за легенда, Хаджекыз?.. О Железном Волке — вы начали было рассказывать…

Дедушка сперва вздохнул и немного помолчал:

— Он был весь из железа, этот Волк. Из пасти у него вырывался огонь, а ноздри его дымились. И он жрал аулы, этот проклятый Железный Волк, съедал их целиком. Заходил снизу по реке, начинал с самого большого. И так шел вверх, пока не добирался уже до самого маленького в горах, и никому в аулах не было пощады… Люди знали об этом и очень боялись Волка, но ничего не могли с ним поделать.

Снова помолчал, опять вздохнул и начал уже бодрей: словно решился наконец на неблизкий путь.

— В одном горном ауле жили старик со старухой. Были они очень бедные, а дети у них были маленькие, потому что Аллах долго не давал им детей, и теперь они их очень любили… И когда они услышали, что Железный Волк уже съел соседний аул и теперь отдыхает, чтобы потом напасть на ихний аул, старик и старуха решили спрятать своих сына и дочь… Он выкопал большую, как подвал, яму, а старуха приготовила много всякой еды, чтобы они там могли просидеть как можно дольше… Посадили своих детей в эту яму, положили туда еду, а дырку заложили хворостом и завалили дровами…

И вот пришел Волк, съел уже всех в ауле, в том числе и старика со старухой… Но ему все было мало, и вот когда он рыскал по пустому аулу, услышал под землей детские голоса: сестричка плакала, а братик ее утешал… Что стоило Волку их откопать, если у него были железные лапы и железные когти на них?.. Он откопал детей и положил их на краю ямки, а сам спустился в нее и стал сначала жрать то, что для них оставили отец с матерью.

В это время мимо пробегала старая корова, искала, где спрятаться. Увидела сироток и пожалела: «Садитесь мне скорее на спину, ей, я унесу вас отсюда!» Но Волк увидел это, стал догонять старую корову, и тогда она сбросила детей, а сама побежала дальше. Железный Волк снова посадил детей на край ямы, а сам спустился вниз — доедать то, что еще осталось.

Тут как раз мимо пробегала старая кобыла… чалой масти. Чалая пробегала, да. Ей тоже стало жалко братика и сестричку, она сказала: «Садитесь побыстрей мне на спину — я спасу вас!»

«Старая корова тоже обещала спасти нас, но когда Волк стал догонять ее, она нас бросила!» — сказали дети.

«Вы что, не видите, какой я масти? — спросила у детей кобыла. — Такие, как я, никогда в беде не бросают!..»

Тут дедушка умолк — может, как раз для того, чтобы все мы оценили слова чалой кобылы?.. А я подумал: интересно бы эту сказку найти. Что, кобыла там действительно чалая?.. Или это уже сказалась дедушкина любовь к чалым?

— Железный Волк выскочил из ямы, погнался за чалой кобылой, которая уносила детей, и стал догонять — пламя из его пасти уже доставало до ее задних ног… была бы она чуть моложе, ей!.. Но все же она собрала последние силы и закричала: «Держитесь, дети, крепче — придется мне прыгать в реку!..» И она прыгнула, поплыла, а Волк остановился на берегу, и от реки пошел пар — так жарко дышал Волк…

А старая кобыла еле вышла из воды — когда прыгала, она сломала ногу… И теперь она сказала детям: «Хоть это для вас не так просто, но вам придется прирезать меня… Покуда будете есть мое мясо, вы вырастете, а дальше вам придется самим…»

«Как же мы сможем тебя прирезать, если ты спасла нас?» — стали плакать дети.

Но чалая кобыла их не слушала: «Режьте меня скорей, а мои кости не забудьте закопать на поляне под кизиловым деревом! А через три недели вы обязательно должны проведать меня!» И она упала на передние ноги, чтобы брату было легче ее зарезать.

Они сперва поели ее мясо, потом отнесли кости под кизиловое дерево и там закопали, а через три недели пошли туда снова — как им наказывала чалая кобыла… И на том месте, где они закопали чалую, лежали три большие собаки, дети назвали их: «Тяжелая земля», «Тот, от кого земля стонет», «Тот, кто землю трясет»… И тут они зажили! Ни одна лань не могла уйти от этих собак. Брат выкормил сестру мозгами оленей — она быстро выросла и стала красавицей!