Елена Королевская - Две капли голубой крови!

В детстве мне все время хотелось есть. Ситуация изменилась, когда мама устроилась заведующей на рынок, мне шел тринадцатый год. Я запомнила этот возраст точно не только потому, что была уже достаточно взрослая, но и потому, что именно в это время я лежала в больнице после «юга», а мама на появившиеся деньги купила в квартиру подержанную мебель, что стало огромным событием. Первый раз в нашей жизни, мы покупали в дом что-то подобное. Мы уже не считали, сколько дней до зарплаты и сколько сосисок осталось в холодильнике. Мама, получив «рыночную» должность, начала нам покупать новую одежду. До этого времени наш основной гардероб состоял из того, что отдадут маме ее знакомые, особенно страдала от этого сестра, так как если что-то отдавали, то эту вещь сначала носила я, а потом за мной донашивала она. Первый собственный новый свитер сестра получила в тринадцать лет.

Для меня двор нашего первого дома под названием «китайская стена» всегда оставался уголком счастья в моей жизни.

У нас с сестрой по моим воспоминаниям была масса друзей в этом чудесном дворе и практически не было проблем. Все знали нас, и мы знали всех. В садике была отличная воспитательница и в поликлинике чудесный педиатр. Из этого двора я пошла в первый класс, в школу, к которой относился наш дом, и она была с интенсивным изучением английского языка. У нас была великолепная учительница, молодая, умная, красивая. Она играла нам на фортепиано и ходила с нами в театры. Я училась на одни «пятерки». Этот период жизни остался в моих воспоминаниях детства, как самый счастливый, несмотря ни на что.

Я училась в третьем классе — последнем классе младшей школы, когда мы переехали из трехкомнатной квартиры в двухкомнатную, на расстояние в четыре трамвайных остановки. «Козел-папаша» все-таки отсудил себе комнату, а я неожиданно из отличницы превратилась в двоечницу. Меня перевели в школу рядом с новой квартирой, возить четыре остановки меня некому, а мне почему-то ездить не разрешалось, маме так удобней. Новая учительница мои знания считала недостойными даже тройки. Я чувствовала подавленность, и очень часто плакала от того, что как бы я не старалась, мне ставили и ставили двойки. Мама в то время работала в продуктовом магазине. В школу мама не ходила. Она говорила, что знает своих дочерей лучше, чем любой чужой человек. И ходить слушать всякие бредни и рассказы о том, на что в очередной раз собирают деньги, она не собирается. У нее нет на это ни времени, ни желания.

Но произошел один из тех редких случаев, когда она все же в школу пошла. Поговорив с учительницей, мама сказала мне, что ей намекнули на ее место работы и о дефицитных продуктах, которые она могла бы приносить учительнице. Носить кому-то сумки для моей мамы — неприемлемо. Она объяснила это мне, и я с этим согласилась. В районе есть еще одна школа, правда, все дети из нашего дома ходили именно в первую, и учебный год шел к концу.

— Но ничего, — сказала мама, — там ты себе новых друзей найдешь. Больше народу будешь знать. Да и кто такие друзья? Поверь мне, ближе мамы у тебя никого в жизни не будет.

Меня перевели, в третью школу за три школьных года. Учебный год я закончила на «хорошо» и «отлично». Был один неприятный момент: школа в то время называлась между жителями района «тюрьма», и туда со всех окрестных районов переводили детей за плохое поведение. Меня в первый же день прозвали «математичкой», и я так и не прижилась там окончательно. В четвертом классе учеников перемешали. И в наш положительный, по меркам школы, класс «А» добавились дети из «Б», которые считались похуже нас, и ученики из класса «В», которые, по мнению, озвучиваемому учителями, были… дебилами. Чуть ли не на первом уроке я услышала такое количество новых слов, сколько не узнала за всю последующую жизнь. После урока я первый раз подралась. Я скрутила мальчишку совсем маленького роста, именно того, кто так вызывающе вел себя на уроке. Он пообещал отмщение. И началось…

Я поневоле научилась драться. Дралась я с мальчишками, погодками и на год старше, а после седьмого класса — уже и с девчонками. Основанием для драк с мальчишками становилось мое обостренное самолюбие. Я не позволяла себя обзывать, отнимать у себя что-либо, дергать или задирать юбку и так далее. Примерно через год мальчишки от меня отстали. Мне это обошлось парой трещин в переносице, гематомами и разговорами с инспектором по делам несовершеннолетних о необходимости постановки меня на учет. С девчонками я дралась всего пару раз за все старшие классы, но так, что «насмерть». В классе меня звали «феномен класса от девочек». Расшифровывалось это примерно так: я не курю, не пью, учусь в среднем, ближе к отлично, играю на фортепиано. Но при этом: запросто прогуливаю уроки, дерусь и верховожу в классе, спорю с учителями, подражая поведению мамы, вплоть до того, что мои работы посылают на пересмотр в РОНО (Районный отдел народного образования).

Мама для меня оставалась непререкаемым авторитетом и всегда права. Когда она говорила, что куда-то не пойдет, значит, она принимала правильное решение. Но один раз я на нее все же серьезно обиделась, в день, когда меня принимали в пионеры. Нас собирались отвезти на автобусах в дом пионеров, где в торжественной обстановке произойдет «принятие». В школу все пришли с родителями, бабушками, дедушками и прочими родственниками. Все скинулись и накрыли стол. Моя мама не только не сдала денег на стол, их как обычно нет, но и отказалась, несмотря на выходной, прийти в школу. Мне было сказано, что я сама буду смеяться над этим «торжеством» через пару лет, я просила маму прийти, так как понимала, что одна буду лишь я. Но она оставалась непреклонной. Тогда я пошла на хитрость… и забыла пионерский галстук дома. Уже когда пришло время отъезжать, я из учительской комнаты позвонила маме и попросила его принести. Мама побурчала, но пришла. Я была счастлива, надеясь, что она уже не уйдет. Но она демонстративно ушла, оставив меня отвечать на неприятные вопросы других участников процесса, причем, как детей, так и их родителей. Мне было, мягко говоря, не по себе.

Это еще одни истории из моей жизни, отношение к которым я никак не могу себе объяснить с позиции мамы.

В девятом классе в начале года случилась неприятная история. Мы с подружкой прогуливали школу. Утро, народу на улицах немного. Да еще пошел дождь. Мы спрятались под козырьком парикмахерской у стены, которая выходила на проезжую часть и не имела окон, и оказались как бы в нише. С дороги подъехал автомобиль. В нем играла музыка.

— Эй, молодухи, покатаемся? У нас сухо, — молодые мужчины, сидящие в машине, открыли окно и так пригласили нас покататься.