Елена Королевская - Две капли голубой крови!

— А ничего не треснет? — вызывающе отказались мы.

Мужчина вышел из машины и подошел к нам развязной походкой.

— Я что-то не расслышал? — переспросил он.

Поскольку мы вдвоем и… взрослые, как нам казалось, я вместо того, чтоб сгладить ситуацию, памятуя, что все мужики «козлы», ответила:

— Порядочные девушки с незнакомцами не ездят, — с пренебрежением сказала я. — Вы не по адресу!

В следующую секунду я получила наотмашь оплеуху и, отлетев, сильно ударилась головой о стену. Мужики засмеялись, сели в машину и уехали. Мы, запомнив номер, пошли в соседнее отделение милиции. Написали заявление. Потом были и опознания, и встречи с обидчиками на улице. На голове у меня сияла приличная шишка. Родители подруги активно участвовали в этом разбирательстве. Моя мама так и не узнала о случившемся. Я не стала ее расстраивать.

Затем в десятом классе школы со мной произошло следующее пренеприятнейшее событие. В ЖЭКе (Жилищно-эксплуатационная контора) перед домом, в котором жил мой парень, устраивали дискотеки, я страшно любила танцевать, но на подобные мероприятия не ходила.

А тут, не знаю почему, подруга уговорила меня, сказав что-то вроде «так и просидишь дома до старости одна». Это было моей ошибкой. Я встала перед сценой, чтобы не тереться телом с пьяными подростками в глубине зала, и начала танцевать. Местные девочки, проходя мимо, стали как бы задевать меня плечами. Последняя, как мне показалось, двухметровая девица просто смела меня с места. Я спросила, в чем дело. И мне предложили «выйти поговорить». Конечно, как же я, такая гордая, могла не согласиться.

За зданием, на небольшом пустыре, меня ждало человек пятнадцать. Били меня все… по очереди и вместе. В финале мелькнул нож. Спас меня крик из окна соседнего дома, кто-то кричал, что подъехала милиция. Все бросились врассыпную. На мне не было живого места. Волосы вырвали клоками, вся голова покрыта шишками, ну а тело — просто сплошной синяк, кожа поперек щеки разорвана от глаза до середины щеки. Почти два месяца я не ходила в школу. На следующий день после избиения подруга вызвала мне врача на дом. Пришел молодой мужчина и с сарказмом спросил:

— Что прогуливаем?

Я лежала лицом к стене, когда я медленно повернулась, врач испугался, увидев меня, и сказал, что вынужден сообщить в милицию. Не помню, как мы с подругой его уговорили этого не делать. Еще долгое время я ходила на какие-то примочки и перевязки в поликлинику. Так вот, моя мама, живя со мной в одной квартире, ничего не заметила.

Я сказала ей об этом по прошествии двух месяцев, за что еще получила выговор за оказанное ей недоверие.

Мама любила повторять, что доверие превыше всего.

Отношение мамы и к этим событиям остается для меня полной загадкой по сию пору. То есть объяснить себе ее поведение в этих ситуациях более или менее логично с позиции любящей мамы я не могу до сих пор.

В нашем доме с раннего детства не убирались лекарства. Мама почему-то считала, что мы должны сами понять, что их трогать нельзя. Они лежали так, что мы с сестрой могли их спокойно достать. И вот пару раз я выпила «Пертусин» по нескольку банок за раз, это сладкая микстура от кашля заменила мне сладости. Несколько раз я съедала по банке витамина С, при том, что я страдала кровотечениями, а аскорбинка разжижает кровь. Слава богу, ничего другого. Таким образом мама проявляла к нам доверие.

Как-то, когда мы были еще обе в детсадовском возрасте, мама достала, а все тогда именно доставали, какое-то импортное средство для чистки ванны с запахом лимона. Мама почистила им ванну и искупала в ней нас. Запах от ванны шел волшебный. А на следующий день, особенно сильно это сказалось на мне, у нас с сестрой раздуло ноги так, что мы не могли ходить. Мама вызвала педиатра, какой диагноз нам поставили, я не знаю, но это оказалось аллергической реакцией. Наши ноги стали слоновьего размера и красно-фиолетового цвета. Болели мы долго. До поликлиники ехать на автобусе три или четыре остановки. Я помню, что в какой-то из дней нам положено было показаться врачу. И мама сказала, чтобы мы с сестрой съездили сами, без нее. Я гордилась оказанным мне доверием, и мы поехали одни. Скорее всего стояло лето, потому что я помню, что было тепло. Ноги у нас с сестрой еще не пришли в нормальное состояние, и мы не могли обуться. Я решила, что ничего страшного, и мы поехали босиком! Обратно мы возвращались с сестрой веселыми, громко дурачились и толкались в автобусе, чем привлекли к себе всеобщее внимание. Люди крайне удивились тому, что маленькие дети едут одни, босиком, с синими ногами, и при этом еще горстями поедают витаминки из пластиковой банки. Я помню это очень хорошо, потому что я огрызалась со взрослыми людьми мамиными словами, говоря им, чтоб не лезли в наше воспитание, а смотрели бы за своими детьми получше. Как и следовало ожидать, градус обсуждения накалился настолько, что кто-то предложил сдать нас в милицию, пусть там выяснят, что у нас за мать. И как только двери открылись, мы с сестрой, не дожидаясь нашей остановки, выскочили и побежали от автобуса, что-то выкрикивая в свою и мамину защиту. Домой я вернулась победителем и гордо рассказала маме обо всем. В это время мама с отчимом находились дома! И это моя вторая претензия к первому отчиму, помимо ситуации с собакой.

Отдельная история с посещениями школы. Неожиданно для себя я начала ее прогуливать еще в четвертом классе. А произошло это так: я подружилась с девочкой, мы дружим и до сих пор, и как-то в туалете новая подруга спросила меня:

— Чего расстроенная такая?

— Тройку схватила, не знаю, как маме скажу, — ответила я.

— Что сильно ругать будет? — уточнила девочка.

— Да нет… Не хочу ее расстраивать, — ответила я.

Она удивилась.

— Покажи где?

Я показала дневник, через секунду страница с тройкой была у нее в руках. Я страшно испугалась, но вида не подала.

— Ну все в порядке, — смеясь, говорила она.

— Не знаю, — неуверенно ответила я.

— Да ладно, там и не видно, как будто, так и было, — заключила девочка.

— А ты пробовала прогуливать? — задала она мне неожиданный вопрос.

— Нет, — слегка испуганно ответила я.

— Давай дружить, я — Лена, — представилась девочка.

— Давай, — согласилась я. — Я тоже Лена.

— Класс, — заключила она. — Навсегда?

— Навсегда!

Как ни странно, но в подруги я выбрала себе девочку максималистку, с жестким характером и резкими суждениями. В дальнейшем нашу клятву о взаимной дружбе мы подтвердили ритуалом «братания». Мы расцарапали себе запястья до крови на одной руке и «обменялись» кровью друг с другом, прислонив руки и давая клятвы в вечной дружбе. На меньшее мы были не согласны. И мы действительно породнились. Мы ловили настроение друг друга на лету, мы ни разу не поссорились, если одна начинала что-то приукрашивать или привирать, мы тут же поддерживали друг друга, никогда не спрашивая при посторонних «что да откуда». Эта взаимная поддержка очень выручала нас в сложных ситуациях. Так как мы обе яростно поддерживали друг друга, нам верили, даже если история казалась не совсем правдоподобной. Когда мы подросли, несмотря на то, что жизненные интересы у нас разошлись довольно широко, мы всячески помогали друг другу и морально, и физически, и материально. Мы дружим до сих пор. И, наверное, поэтому она единственный человек, любые резкие суждения которого я спокойно готова выслушивать и по сию пору. В ее любви ко мне и желании самого лучшего для меня я уверена, даже когда я с ней категорически не согласна.