Мэтью Вайнер - Хизер превыше всего

Обмен репликами инициировала Хизер, он был краток и, как показалось Марку, потряс рабочего не меньше, чем его самого. Но ни тема разговора, ни то, знакомы ли уже эти двое, ни робкий ответ рабочего значения не имели. Важно было лишь то, что дочь с дружеской улыбкой протянула свою невинную руку к пламени и что Марк не попал в поле зрения рабочего.

Справиться с подступившей паникой ему помогло только интуитивное ощущение, что благоприятная возможность вот-вот представится сама. Марк мгновенно все просчитал. Перед ним был стареющий, наверняка неквалифицированный и, вполне возможно, малограмотный разнорабочий, с трудом удерживающийся на обочине общества, без поддержки профсоюза, без денег, без какой бы то ни было защиты, занятый на очень опасной работе. Пока Марк следил, как Хизер входит в дом, стало еще холоднее и пасмурнее, но он дрожа ждал еще два часа, пока у бригады не закончилась смена и рабочий не залез в грузовик.

Марк сначала собирался пойти в интернет-кафе, чтобы, не оставляя никаких электронных следов в своем телефоне или компьютерах, поискать, где можно купить пистолет, однако не сумел припомнить, когда ему в последний раз попадалось интернет-кафе, и наметил на завтрашнее утро посещение библиотеки. А еще он решил, что единственный практический выход – нанять для защиты своей семьи частного охранника, как это делают миллиардеры.

Вернувшись наконец-то домой, Марк обнял Хизер, улыбнулся Карен и подумал, что надо будет попросить босса порекомендовать надежное охранное агентство, готовое гарантировать конфиденциальность. И лег спать, рассудив, что займется этим прямо с утра, хотя предпочел бы не обращаться за помощью, чтобы избежать возможных вопросов. На этот раз он быстро уснул, намучившись с принятием решения.

Ночью Марку приснился до того яркий и живой сон, что он не был уверен в том, что спит. Он словно бы карабкался по лесам на здании, как по лестнице, постоянно оглядываясь по сторонам и рассматривая все вокруг вплоть до верхушек деревьев в парке, потом повернул голову в другую сторону, чтобы увидеть торчащий шпиль церкви, Парк-авеню и размытые желтые кляксы такси на проезжей части. После этого ему захотелось заглянуть в спальню Хизер. Ее там не было, и тогда он подкрался к окну собственной спальни, где на их белом пуховом одеяле лежала, уставившись в потолок, в одних носках, рассеченная вдоль пополам, словно оленья туша, бледная, обескровленная Хизер.

Странным образом это зрелище почему-то не привело его в ужас, и дальше он увидел себя стоящим уже в комнате в ногах кровати. Ее изувеченное тело повернулось к нему, а лицо было живым и нормальным. Она произнесла что-то вроде: «Папа, зачем ты это сделал со мной?». Да, так она и сказала, дословно, и, когда повторила это в третий раз, он понял, что это все же сон, проснулся и подумал, что больше, пожалуй, он никогда спать не будет.

В сверхъестественное, включая вещие сны, Марк не верил. Он понимал, что в этом сне нашло отражение то, что мучило его наяву. Толкование сна не составило труда: он боится за жизнь Хизер, боится, что с ней может что-то случиться, а также опасается, что виноватым она посчитает его. Он сидел в коридоре под дверью дочкиной комнаты, пытаясь отделаться от этих страшных обвинений, и вдруг подумал, что у сна может быть и другое объяснение. А если Карен права? Может, его разум не справился с иррациональными страхами? Что он на самом деле видел всего лишь одного мужчину, а ведь их, вожделеющих его дочь, найдется бог знает сколько?

Он отказывался верить в отвратительные предположения Карен, но, возможно, ее слова заставили его что-то такое вообразить, или у него сорвало башню, или сон приснился просто потому, что в последние несколько дней он не позволял себе думать ни о чем другом. Он нормальный, в этом Марк не сомневался. Он не испытывал ревности к этим мужчинам, во всяком случае, того, что обычно понимают под ревностью. Да, он не мог себе представить, как какой-то мужчина берет его дочь, однако – и это не подлежит сомнению – он ни за что не хотел бы оказаться на месте такого мужчины. Он лишь хотел, чтобы она всегда оставалась его дочерью, как сейчас. Марк понимал, что должен отпустить Хизер, позволить ей стать взрослой, что придется принять их отношения такими, какими они станут, потому что именно так полагается поступать родителям. Он сознавал, что это разобьет ему сердце, но принимал и это.

Недавний скандал не шел у Карен из головы. Поначалу она терзалась, что его затеяла, сперва выдвинув сомнительные предположения, а потом яростно их отстаивая. Марк не потерял работу. У него не было никакой интрижки. Между ними всего лишь возникло недопонимание, и она грызла себя за то, что не оставила свои сомнения при себе, невзирая на все его наскоки. Но муж выглядел настолько странно, что, возможно, он искал предлог, чтобы выплеснуть эмоции. Слова Марка, неоправданно жестокие, лишь подтверждали ее подозрения: он и впрямь не ценит того, что она делает. С другой стороны, от этих слов была и польза: после долгих лет, когда ею дорожили все меньше и меньше, Карен вдруг поняла, что надо уделить больше внимания себе самой.

Еще ей хотелось, чтобы в ее жизни появились новые люди. Окруженная чужим равнодушием, она слишком замыкалась на собственных заботах, часто тревожилась и впадала в растерянность. Карен всегда мечтала иметь близких подруг, но опыт всей жизни свидетельствовал: людьми движет чувство соперничества, оно заставляет вести себя наихудшим образом и сводит любое общение ко взаимному хвастовству. Но теперь, надеялась она, ей будет легче найти ту, с кем можно поделиться сокровенными мыслями, поскольку все ее ровесницы точно так же замордованы бунтом детей-подростков, отсутствием супружеского секса, диетами и проблемами с недвижимостью.

На другой день после стычки с Марком Карен вспомнила одну из школьных мам, которая исчезла, когда ее дочь предпочла дайвинг дискуссионному клубу. Она всегда нравилась Карен, дружески относилась к ней и пересказывала забавные истории, которые узнавала от своего мужа, крупного адвоката, специализировавшегося на разводах. Карен позвонила ей под предлогом сбора средств на оплату транспорта для социально незащищенных учениц. Она нервничала, набирая номер и придумывая название для несуществующей акции; профессиональные навыки, пробудившиеся после долгих лет, заставили ее отбросить пафосные формулировки и выбрать простое «Чем мы можем помочь детям». В тот день они вместе пообедали и, хотя ни о чем особо интересном не говорили, Карен все же была довольна тем, что на время вошла в роль женщины, с удовольствием обсуждающей личную жизнь и интрижки знаменитостей.