Леонид Гартунг - Завтра ты войдешь в класс

Конечно, перед нами обычные школьные сочинения. Среди авторов мы не обнаружили ни юного Пушкина, ни будущего Лермонтова, но большинство работ, представленных на конкурс, тем не менее написано живо, ненадуманно, искренне. Значит, ребята думают, сравнивают, учатся четко и интересно излагать свои мысли.

И последнее, о чем хочется сказать, — о редактировании. Говорю не об оценке сочинения, не об исправлении и учете ошибок, а именно о редактировании. Когда передо мной сочинение моего ученика, я уже не только учитель, но еще и редактор. Моя цель не только прочесть и выставить оценку, но и помочь маленькому автору. Насколько его произведение окажется художественным, зависит от склада ума ученика, от его характера, но требования к сочинению, по сути, всегда одни и те же: собственное отношение к тому, о чем пишешь, ясность мысли, ее обоснованность, четкая форма, слитность мысли и чувства.

Вспоминаю то время, когда сам был учеником. С пятого по десятый класс русский язык и литературу преподавала нам Елизавета Павловна Благих. На каждое сочинение она давала нам недели две, а то и три, так что вполне хватало времени и обдумать план (он всегда был сугубо индивидуальным) и ознакомиться, если надо, с критическими статьями по данной теме. Я был «сочинителем» неплохим, но не помню случая, чтобы Елизавета Павловна осталась довольна моими «писаниями» с первого раза. Обычно, внимательно прочитав написанное, она подчеркивала те места, где мысль была выражена неясно, писала на полях свои советы, указывала на те мысли, которые следовало развить. Короче говоря, сочинение я получал обратно, все исчерканное красным, и принимался за переработку. Так повторялось иногда два-три раза. В итоге, у нас, учеников, выработалась привычка работать над сочинением старательно, ответственно. Не скрою, иногда мы сердились на нашу учительницу, считая ее требования придиркой, но теперь я вижу ту пользу, которую она нам принесла. Я думаю, именно так и должен работать учитель. Пусть сочинений будет числом поменьше, но — улучшится их качество. А «замучить» они могут только того учителя, который относится к ним не творчески, как к досадной и утомительной обязанности.

В девятый класс пришла новенькая — Нина К. Она приехала откуда-то из Средней Азии. На лице ее и руках лежал крепкий загар, все в ней, казалось даже голос, было пропитано южным горячим солнцем и запахом спелых плодов. Коротко остриженные волосы придавали ее круглому лицу что-то мальчишеское.

Вначале она держалась несколько особняком, дичилась, но потом освоилась. Оказалось, что она умеет и громко, заразительно смеяться, и танцевать в большую перемену с мальчишками, и даже поспорила на уроке с географом Юрием Захаровичем относительно континентального дрейфа.

Миша Р. не умел танцевать и потому ни разу к ней не подошел, а только издали следил за тем, как Нина кружится то с одним, то с другим мальчишкой.

Однажды после уроков он пошел следом за ней и незаметно проводил до самого дома. Долго потом стоял перед освещенными окнами, надеясь, что, может быть, она выйдет на улицу. Но она не вышла. Возвращался домой продрогший, мокрый от дождя, но с радостной мыслью, что завтра в школе снова увидит ее. С тех пор он часто думал о ней. Не только она сама, но все, к чему она прикасалась, казалось ему полным странного очарования. В классе она уронила листок с решением задачи. Он как будто невзначай поднял его и, воровски оглянувшись, спрятал в карман. У нее и почерк какой-то совершенно особенный — детский, но твердый. Другие мальчишки разговаривали с Ниной, шутили, а Миша не смел. Он удивлялся: «Неужели они не видят, что она совсем не такая, как другие девчонки?» Когда взгляд ее случайно падал на него, он опускал глаза и чувствовал, как сердце в груди начинает биться смятенно и сильно.

Через месяц он написал ей записку, и Нина пришла к нему в сельскую библиотеку. Посидели рядом, перелистывая «Огонек». Потом она шепнула: «Пойдем отсюда». Стояли на самом краю села под тихо падающим снегом. Перед ними лежала дорога в лес. Чуть слышно шелестели хвоей сосны.

— Хочешь, мы будем друзьями? — спросила девочка.

— Хочу, — ответил он.

— Навсегда?

— Навсегда.

Говорили о школе, об алгебре, о Юрии Захаровиче, о Ташкенте, о книгах, которые читали, и никак не могли расстаться. Прощаясь, Нина попросила:

— Поцелуй меня.

И он поспешно ткнулся губами в ее щеку.

Прошел еще месяц. Они вместе катались на лыжах, решали задачи, ходили в кино. Он носил в записной книжке ее фотографию. Правда, фотография эта была старой, сделана еще в шестом классе, но зато на ней Нина изображена без сестренки, без папы и мамы.

А в учительской перед педсоветом шел разговор:

— Анна Петровна, вы не находите, что ваш Миша стал хуже учиться?

Анна Петровна, классный руководитель, задумалась:

— Нет, не нахожу.

— Ну, как же? Вчера по сочинению он получил тройку. Никогда этого не было. И на уроках рассеян. Вы заметили, что он пересел к Нине К.? Вы ему позволили это сделать?

— А почему бы и нет? Пусть сидит, где хочет.

— Напрасно. У них с Ниной что-то есть.

— Да?

— Я не знаю, что именно, но, во всяком случае, он стал хуже учиться. И она тоже. Не мешало бы поставить в известность родителей. Странная дружба… Да и дружба ли? Девочка уже не маленькая. И он… Смотрите, Анна Петровна… Вы думаете, это просто детская дружба?

— Нет, я так не думаю.

— Значит, надо побеседовать с ними.

— О чем?

— Предостеречь.

— От чего?

— Что же, делать вид, что ничего не замечаешь?

— Надо ли вмешиваться? Ведь первая любовь в этом возрасте овеяна романтикой и чистотой. Это убережет их от ненужного лучше всех наших бесед.

— Романтика? Красивое слово… Но ненадежное. Я знаю случай, когда ученица восьмого класса забеременела, сама себе сделала аборт и чуть не погибла…

— А я знаю, что нет такой девушки или мальчика, которые не пережили первой любви. И не нам вмешиваться. Интимное должно быть интимным…

Кто же прав из этих двух учительниц? Ведь обе желают влюбленным добра. Обе тревожатся…

Да и как не тревожиться, когда впервые сквозь детскую дружбу и товарищество пробиваются ростки взрослых отношений?

Мальчишки довольно рано замечают, что девочки, с которыми они учатся и играют, существа какие-то особенные. И дело не только в косичках, кружевных воротничках и юбочках, а и в том, что, когда девочки становятся взрослыми, у них появляются дети. Девочки становятся мамами. Но зачем тогда существуют мальчишки?!

Проходит еще время, и мальчишки начинают понимать, что появление на свет новых мальчиков и девочек связано с какой-то «жгучей тайной», которую взрослые тщательно скрывают от них. Как же быть нам, педагогам, с этой тайной?