Леонид Гартунг - Завтра ты войдешь в класс

…Село дремлет, а в утренней тишине уже скрипит снег на тропинках. Если хорошенько присмотреться, можно различить фигуры мужчин и женщин. С ними дети: одних несут на руках, других катят в санках, третьи бегут рядом с родителями, торопливо перебирая ножонками. Все они спешат к дому, в окнах которого давно зажглись огни, — это детский сад.

Наши учителя хорошо знают сюда дорогу. Это и естественно — они интересуются своими будущими воспитанниками. В отличие от города, в селе есть возможность узнать своего ученика заранее, постоянно изучать психологию и интересы малышей, знакомиться с работой воспитателей детского сада, учиться у них методике занятий с детьми. Понять мир раннего детства нелегко, но без этого невозможно успешно работать в начальных классах.

Сегодня моя очередь побывать в гостях у детсадовцев. Я стою в раздевалке и наблюдаю, как папы и мамы распаковывают самых маленьких, а те, кто постарше, раздеваются сами, аккуратно вешают одежду в шкафчики и, не теряя ни минуты, бегут в группы. Впереди у них еще один интересный день.

Смотрю на детей и многих узнаю, не спрашивая имен — их личики, словно ожившие фотографии отцов и матерей. И невольно приходит мысль: «Неужели и я был таким?» Жизнь стерла память о тех далеких днях. Забылось, каким тогда виделся мир. Может быть, именно в этой удаленности главная трудность работы с детьми?

Мое появление привлекает внимание детей. Они откровенно разглядывают меня. Но им недосуг. Надо спешить на зарядку. Мелькают трусики, тапочки, майки. Ребята выстраиваются в круг. Раз-два — командует воспитательница. Какая радость заниматься гимнастикой! Жалко только, нет музыки. Пионерский барабан заменяет целый оркестр. Под его ритмические звуки можно с увлечением маршировать. Раз-два, раз-два! Дети стряхивают с себя остатки утреннего сна. Разгораются румянцем щеки. Блестят глаза.

Но вот зарядка окончена. Ребята одеваются, моют руки и садятся завтракать. Все они делают быстро, без толкотни и шума. Двое дежурных в белых фартуках подают хлеб, раскладывают ложки и вилки.

Завтракают дети с поразительной серьезностью. Школьники могут за едой переброситься шуткой, посмеяться, но для малышей еда — это священнодействие, которое поглощает все их внимание. Во-первых, интересно, что сегодня на завтрак и какой у каждого блюда вкус. Во-вторых, надо постараться ничего не уронить под стол. В-третьих, приходится все время припоминать, как правильно держать ложку или вилку, а в пять-шесть лет это не так-то легко.

После завтрака занятия в группе. Их ведет моя бывшая ученица Людмила Андреевна. Сегодня подготовка к 8 Марта. Живых цветов негде нарвать, но не беда. Можно нарисовать красивый букет и подарить маме. Дети усаживаются за столики. У каждого кисточка, краски, бумага и тряпочка, чтоб вытирать стол и пальцы. Все заранее подобрано, тщательно продумана каждая мелочь. Оказывается, и здесь методика, только помноженная на коэффициент возраста.

Внимание детей поглощено объяснением воспитательницы. Перед ними доска, похожая на классную, только поменьше. К ней прикреплены два листка ватмана. На одном изображен букет цветов. Это образец. Его назначение — наглядно представить конечный результат работы. Другой — чистый. На нем Людмила Андреевна показывает, как надо рисовать. В руках у нее кисточка.

— Начнем со светлых красок, чтобы вода не стала грязной…

Один за другим ложатся на бумагу уверенные мазки. Сначала только пятна желтой и красной краски. Это цветы. Затем вырастают зеленые листья и стебли. На глазах у детей рождается красота. Как это просто! Каждому хочется нарисовать так же хорошо, как Людмила Андреевна. Головенки склоняются над бумагой. И теперь, когда дети заняты делом, проявляются их характеры.

Вот Юра — белокурый, тихий мальчуган. Он, затаив дыхание, слушал объяснение, а теперь рисует, ни на кого не обращая внимания, сосредоточенно, обдуманно. И воспитательница хвалит его. А Света рядом с ним то и дело весело посматривает на меня, что-то шепчет соседке. Краски на ее рисунке ложатся большими жирными каплями и грозят слиться в одно разноцветное озеро. Она вдруг замечает, что ничего не получается. Растерянно смотрит на Людмилу Андреевну. Мгновенно надуваются губы, на глазах набухают слезы. Но Людмила Андреевна уже около нее. Зачем волноваться? Слишком много воды? Ее можно убрать выжатой кисточкой. Вот так… Теперь опасность наводнения миновала. А сюда лучше положить синюю краску. Слезы, готовые брызнуть, куда-то исчезают, и губы раздвигаются в улыбку.

Работа близится к концу. Под букетами дети выводят большие красные буквы: «МАМЕ» Рисунки раскладывают сушиться. Целый цветник расположился на полке…

Между тем я замечаю, что дети все чаще поглядывают в мою сторону. Чего-то ждут от меня. А почему бы и мне не заняться рисованием? Правда, краски уже спрятаны в шкаф, но ребята с готовностью приносят мне бумагу и карандаши. Я смело принимаюсь за дело.

Надо сказать, я никогда не встречал столь восторженных ценителей моих весьма скромных изобразительных возможностей. Я рисую нечто, смахивающее на теленка, но дети с необычайной проницательностью угадывают, что это собака. Вывожу ящик с тремя прямоугольными дырками и слышу радостные восклицания: «Дом!» Ребятишки льнут ко мне, горячо дышат в шею, просят нарисовать то одно, то другое. Ободренный успехом, я начинаю принимать заказы: еще дом, дерево, забор.

Рисую один дом за другим. Целая улица. Мои заказчики тоже смелеют и уже не просят, а прямо-таки требуют: теперь им нужен не только дом и дерево рядом, но и птица на дереве, а на окнах занавески. И чтобы в доме обязательно был телевизор. Его присутствие я обозначаю антенной на крыше. И еще собаку и конуру для нее. Потом дело доходит до самого трудного — они хотят, чтобы я изобразил их папу, который с удочкой на плече направляется к реке, и рядом с папой надо нарисовать их самих.

Детям кажется, что я все могу. И я рисую без устали, а краем глаза вижу приготовленные для новых картинок белые листки. Они ждут своей очереди. Мне становится жарко, но я понимаю, что это не просто забава, что в этих просьбах рвется наружу мечта малышей о теплом летнем времени, о том счастливом воскресном дне, когда папа не пойдет на работу, а возьмет их на рыбалку. Будут солнце, вода, тишина, плеск играющей на свободе рыбы.

Я замечаю, что слово «папа» дети произносят совсем по-особенному, не так, как другие слова, и не так, как «мама». Это и понятно: мама — человек совсем знакомый, каждодневный, домашний. Мама — это запах вкусного на кухне, это теплая, чистая постель, это ласковое слово на ночь. Другое дело — папа. Он большой, угловатый и сильный. Сильнее всех на земле. Его слушается могучий грохочущий трактор. Огромным ковшом экскаватора папа может зачерпнуть целую машину земли. Или построить не игрушечный, а взаправдашний дом. Когда папа приходит домой, от него пахнет бензином, морозом, зерном. В слове «папа» нетрудно услышать уважение к мужскому труду, восхищение физической силой и выносливостью. Это замечательно, что детям хочется стать такими, как их отец. Только совсем некстати вспоминаются некоторые отцы, которые не ценят этого детского уважения: бывают грубы в семье, сквернословят, пьют лишнее, невнимательны к собственным детям…