Леонид Гартунг - Завтра ты войдешь в класс

Может быть, и мужу этой женщины не раз, не два следовало бы напомнить о том, что выходные дни — это великое достояние трудящегося человека. Он получает счастливую возможность больше быть с детьми. Разве не настоящее это счастье — почитать что-нибудь малышам, поиграть с ними в шашки, смастерить им игрушку, взять на прогулку или просто дойти до угла и купить им мороженого?

Маленькие детские радости! Как легко доставить их! Вспомните свое детство, и вы поймете, в чем нуждаются ваши дети. Ведь как приятно ребенку идти по улице именно с отцом, держа его большую и сильную руку. Старайтесь заслужить уважение и любовь своих детей, стать их старшим другом. Сделать это потом будет все труднее и труднее. Годы идут быстро, и может наступить момент, когда вы вдруг обнаружите, что дети ваши не любят и не понимают вас. Кого тогда винить?

Никогда не позволяйте себе поднять руку на ребенка. Это не что иное, как признак вашей распущенности. Не «хлопаете» же вы при малейшем недовольстве начальника цеха, где работаете, или соседа по квартире. Вы умеете сдержаться. Почему же вы позволяете себе это именно по отношению к ребенку, который бесконечно слабее вас? Только потому, что за это «ничего не будет»? Или вы считаете, что если вы кормилец семьи, то вам все позволено?

Подзатыльник, шлепок, ремень — остатки пещерной педагогики. Впрочем, и в те далекие и дикие времена она вряд ли приносила добрые плоды. Тем более неразумно и стыдно в наше время прибегать к ее помощи. Берясь за ремень, родители тем самым признаются перед ребенком в бессилии своего ума и в слабости своего характера. Но раз это так, то воспитание вам нужно начинать с самого себя. Постарайтесь избавиться от неприятных сторон своего характера. Поймите, что ваша вспыльчивость и несдержанность калечит жизнь близких вам людей.

В таких разговорах нуждаются еще многие взрослые.

Такие слова должны почаще звучать там, где тыл ненадежен. И часто, очень часто горе в семью приносит вино.

…Две девочки выложили кирпичами на земле дом. В нем было уютно и чисто. Из камней соорудили печку, на ней в игрушечных кастрюльках варился суп, деревянные чурочки, прикрытые цветными лоскутками, изображали кровати. Посредине комнаты красовалась консервная банка — круглый стол, а на нем спичечная коробка — телевизор. «Мама» и «дочка», лет по шести каждая, травяным веничком подметали пол в своей «благоустроенной квартире». Но тут появился мальчишка примерно такого же возраста. Он, расстегнув ворот рубашонки, взлохматил и без того непричесанные волосы и, притворно шатаясь, закричал:

— Я пьяный… Я пьяный.

Он перешагнул кирпичные стены, опрокинул ногой стол с телевизором. Девочки всполошились. Со слезами на глазах они закрывали ручонками свои кастрюльки, стараясь спасти обед из лепестков ромашки. А мальчонка отталкивал их и опять кричал:

— Я пьяный!

Меня поразила эта сцена. Я взял «нарушителя» за плечо:

— Не надо. Это нехорошая игра.

Он, почувствовав мою руку, примолк и сразу «протрезвел». Его, вероятно, очень удивило, что взрослый дядя сердится на него. С чего бы? Ведь соседки, которые сидели на лавочке и все видели, одобрительно посмеивались:

— Ну, Мишутка! Вылитый отец…

Печально, что никто из окружающих не почувствовал, что перед ними прозвучал отголосок трагедии.

Да, трагедии. Иначе не назовешь такого положения в семье, когда отец пьет. Он чуть не каждый день является домой «выпивши», иногда приводит с собой собутыльника, и до полуночи бубнят они в кухне пьяными голосами, мешая спать детям. Порой такие «беседы» кончаются выяснением отношений с гостем или женой, и тогда в ход идут кулаки, звенит разбитая посуда. Как живется в такой обстановке ребенку?

Дети пугаются и плачут, иногда молчат, забившись в угол. Но если ребенок молчит, это вовсе не означает, что он ничего не переживает.

Не секрет, что дети из неблагополучных семей часто даже внешним видом отличаются от товарищей. Они приходят в школу неумытые, непричесанные, небрежно одетые, с оторванными пуговицами, зачастую опаздывают на занятия, не имеют учебников, ручки. Нередко они голодные, потому что никто утром не позаботился их накормить.

Наблюдая за таким ребенком на уроке, замечаешь, что взгляд его послушно устремлен на доску, а мысли далеко. Он все еще страдает от того, что стряслось дома. Обычно он замкнут, скрытен, редко и невесело смеется, а иногда, напротив, непокорен, груб и жесток по отношению к товарищам. Это показное молодечество — результат подавленного страдания. Нервы ребенка не справляются с грузом недетских переживаний.

Такие дети часто не успевают. До уроков ли им, если дома скандалит пьяный отец? Раз не приготовил уроки, два, а там, глядишь, отстал, нахватал двоек и махнул на учебу рукой — все равно не догнать.

И что самое страшное, ребенка постоянно преследует чувство стыда за все происходящее в семье. Стыд порождает болезненную мнительность, сознание неполноценности, а подчас и озлобление против тех ребят, у которых все благополучно. И если мальчишка в шестилетнем возрасте с удовольствием играет «в пьяного», то через несколько лет он будет жестоко страдать от того, что отец его пьет. Ему хотелось бы гордиться отцом, он хочет видеть его сильным, красивым, уважаемым, а вместо этого ребенок наблюдает почти ежедневно, как тот возвращается домой пьяный, грязный, потерявший человеческий облик, и все смотрят на него с презрением…

В бурьяне около забора лежал пьяный. По небритому подбородку ползали муравьи, но он этого не чувствовал. Перед ним присела на корточки девочка. Она со страхом и отвращением снимала с лица муравьев и просила тихо, чтобы никто не слышал:

— Папка, пойдем домой.

Но папка не реагировал. Девочка пыталась его поднять, сил не хватало, и она с тоской оглядывалась по сторонам. В конце концов прохожие помогли поднять пьяного и увести домой, но какой невыносимо унизительной была для девочки вся эта сцена!

Водка разрушает в семье самое ценное — счастье человеческого общения. Связи любви и уважения рвутся. От пьяного нельзя ждать ни умного слова, ни искреннего чувства, да и ему самому не нужны становятся привязанность и любовь близких. Все в доме подавлены, насторожены. Ломается привычный уклад жизни. Нередко и у матери, долго и безуспешно пытавшейся построить дружную, разумную семью, опускаются руки — она убеждается, что ничего уже нельзя наладить. Она становится нервной, раздражительной, кричит на ни в чем не повинных детей, плачет. Прежде энергичная и заботливая, она делается пассивной. Ей уже не хочется налаживать уют в квартире, потому что придет муж и перевернет все вверх дном. На лице женщины появляются ранние морщины горя и безнадежности. Дети, которые прежде любили отца, теперь рады его отсутствию, а когда он возвращается, стараются убежать на улицу. Взрослым не до них. Дети оказываются предоставленными самим себе.