Леонид Гартунг - Завтра ты войдешь в класс

В окна давно смотрит морозное, оранжевое солнце. На подоконнике из банки с водой выглядывает ветка тополя с набухшими почками. Это первая весточка неторопливой сибирской весны. А за окном — кормушка. На заснеженный ее край вспорхнула синичка, теребит корку хлеба. Ребята, прильнув к стеклу, следят за каждым ее движением. Чудесный это возраст, когда все в жизни открывается впервые. И каким бережным должен быть воспитатель, чтобы ничего не сломать, ничего не повредить в маленькой детском душе, где все так нежно и хрупко.

Дети играют, гоняются друг за другом, и вдруг кто-то из них падает. Невольный смех окружающих. Но воспитательница уже на месте происшествия. Она поднимает малыша и просит его товарищей: «Не надо смеяться. Разве это смешно, когда человек упал?» Действительно, какое тут веселье, когда товарищу плохо? Вот они — семена душевной чуткости, которые воспитатель незаметно бросает в сознание детей.

Ребята здесь в дружной и умной семье. Нет среди них обиженных и забытых, всем хватает внимания и ласки, все заняты своими маленькими делами и играми. Улыбкой, жестом, негромким словом воспитатели направляют поведение детей, незаметно лепят их характеры…

Беседую с заведующей. Нам есть о чем поговорить. У нас одно дело и одна забота: еще крепче и разностороннее должна быть дружба ребят из детсада со школьниками. Но и сейчас детсад нам очень помогает. По своему развитию его «выпускники» резко отличаются от имеющих только семейное воспитание. Они быстрее входят в русло школьной жизни, успешнее и прочнее усваивают материал. Они внимательнее, прилежнее, в первую же неделю постигают требования школьной дисциплины…

Вспоминаем то далекое время, когда у нас в селе были только детские ясли. Да и какие же это ясли? Просто изба, где работающие матери оставляли своих малышей на попечение женщины — няни. Детей кормили, поили и приглядывали, чтоб они не набили себе шишек. И только. А сейчас к услугам сельчан хорошо оборудованный детский сад, с множеством игрушек, с коллективом опытных и любящих детей воспитателей. Их скромный труд очень и очень нужен людям. Работая в поле, мать и отец знают, что их ребенок находится среди добрых и внимательных людей…

Пора уходить. Дети кричат мне вслед: «Ты придешь опять?» Понятно, почему им хочется, чтобы я пришел еще раз — много домов, деревьев и пап остались ненарисованными.

— А вы приходите с Людмилой Андреевной к нам в школу, на женский праздник.

— Придем, — кричат малыши.

Я ухожу. Последнее, что я слышу, — воспитательница объясняет кому-то, что взрослых не следует называть на «ты».

На крыльце выстроились в ряд санки — красные, синие, желтые, пестрые, как цветы, которые рисовали дети. Санки ждут своих маленьких хозяев. Наступит вечер. Большой дом ненадолго опустеет, чтобы рано утром снова наполниться звонкими голосами и смехом детей.

Успех работы учителя зависит от многих факторов. Семья и книги, шефы и детсад, музыка и кино… Но решающим фактором являешься ты сам. Умеешь ли ты взглянуть на себя со стороны? А ведь эта способность — одна из самых необходимых в нашей профессии. Давай вспомним, с чего начинается учительский путь.

Окончен институт. Миновали тосты, прощальные песни. Поспешной рукой записаны в блокнот новые адреса друзей. Вчерашний студент, сегодня ты едешь к месту своей первой работы. Вместо старенького чемоданишки в руках у тебя солидный новый саквояж, а главное — ты везешь с собой небольшую красивую книжечку с золотым тиснением — диплом.

Проносятся ли за окном вагона поля, проплывает ли низкий берег Оби, сверкает ли под крылом самолета река-ручеек — на душе молодого учителя тишина, ощущение отдыха и немножко печали. Грустно расставаться с друзьями, с любимыми преподавателями, но сквозь это чувство пробивается уже и другое — наконец-то можно приложить свои силы и знания в практической работе, показать себе и другим, на что ты способен, отдать долг тем людям, которые работали, чтобы ты учился эти пятнадцать лет.

Выходя покурить в тамбур, ты не забываешь надеть пиджак, на лацкане которого пединститутский значок. Что ж, это законная гордость. За этим значком — десятки экзаменов, сотни контрольных и зачетов, целые вороха прочитанных книг.

Твои мысли о том, что впереди. Какова будет нагрузка? И новая школа — какая она? Кто будут твои новые товарищи? Как встретят ученики? Но вот ты выходишь где-то на тихой станции, прислушиваешься к стуку колес уходящего поезда и делаешь первые шаги по той земле, где тебе суждено, может быть, остаться навсегда.

Будем верить, что встретят тебя по-доброму, что быстро и легко ты освоишься в новом коллективе, что дети скоро оценят твои способности и знания, что со временем ты станешь опытным учителем и никогда не разлюбишь своей профессии.

Но ведь бывает и по-другому. Сойдет молодой учитель на тихой станции, встретят его в школе с радостью и «преподнесут» нагрузочку этак часов в тридцать или тридцать пять. И закрутится свежеиспеченный специалист, как белка в колесе: подготовка к урокам, проверка тетрадей, консультации, беседы с родителями, кружок, экскурсии…

Вначале все это покажется непосильным, потом станет привычным.

Пройдет год, другой, третий… Учителей в школе становится больше, нагрузку можно бы уменьшить, но теперь наш учитель стал мужем, отцом и заинтересован в более высокой оплате. В результате — все те же тридцать пять часов, проверка тетрадей, кружок, подготовка к урокам… Но человек есть человек, он изнашивается от чрезмерной нагрузки; и вот однажды учителю не захочется пойти в кино, хотя фильм замечательный; все реже пишет он товарищам, бреется уже не каждый день. И складка на брюках давно не проглажена, новый журнал остается непрочитанным, а книга — нераскрытой.

Так в тридцать лет наступает старость. Нет, не та, которую видно в зеркало, — не морщины и седина, а другая, называемая старостью души.

Ты, может быть, улыбнешься: слишком, мол, мрачно и не типично. Согласен. И это счастье наше, что не типично. Но мне хочется предостеречь того учителя, который, зарывшись с головой в практическую работу, может утратить молодую страсть к познанию, к совершенствованию.

Как ни странно, но именно школьная работа с ее непрерывным напряжением сил, с каждодневными мелкими заботами способствует тому, что люди с недостаточно сильным характером замыкаются в узкошкольных делах, отстраняются от научных интересов и становятся умственно пассивными, несмотря на видимость беспрестанной деятельности. Наступает духовное обеднение, которое неминуемо сказывается и на непосредственной работе.