Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Это Эндрю, брат Сэлли, – сказал он.

– Конечно. Эндрю. Здравствуйте. – Прежде чем он успел сказать что-то еще, Рэйчел продолжила: – Карл говорит, что в доме для вас, к сожалению, места нет. Так что придется остановиться в мини-гостинице. Это рядом с церковью… удобно для похорон.

– О… Ладно. Все уже организовано? – спросил Эндрю.

В разговоре возникла пауза.

– Вы же знаете нашего Карла. Он очень организованный. Уверена, он не захочет беспокоить вас всякими мелкими деталями.

Потом, когда поезд на Ньюквей вышел из Лондона и бетон сменился рощицами, Эндрю поймал себя на том, что не испытывает ни скорби, ни печали, и лишь чувствует себя виноватым из-за того, что даже не прослезился. Виноватым из-за того, что боится похорон и даже подумывает о том, чтобы не пойти на них. Когда в вагон вошел кондуктор, Эндрю долго не мог найти билет, а когда все же нашел во внутреннем кармане пиджака, разразился такими многословными извинениями, что кондуктор, не дослушав, положил руку ему на плечо и посоветовал не беспокоиться.

В мини-гостинице Эндрю провел целую неделю, слушая крики птиц за окном и борясь с желанием бросить все и сесть на поезд до Лондона. Утром в день похорон он съел несвежие хлопья в «ресторане» – один и под пристальным взглядом хозяина, который стоял в углу со сложенными на груди руками, словно тюремный надзиратель, наблюдающий за последним завтраком приговоренного к смерти.

Входя в крематорий с гробом на плече, Эндрю подумал, что не знает остальных носильщиков, за исключением, конечно, Карла. Спрашивать показалось невежливым. Карл, разменявший шестой десяток и выглядевший отвратительно здоровым и стильным – тронутые сединой волосы и наручные часы стоимостью в небольшой городок, – простоял всю службу с высоко поднятой головой, с размеренной точностью метронома роняя слезы на щеки. Эндрю неуклюже стоял рядом, опустив сжатые в кулаки руки. В тот миг, когда гроб миновал занавески, Карл испустил низкий скорбный стон, сбросив бремя, которое придавило Эндрю.

Позднее, на поминках, в окружении людей, которых никогда не видел и тем более не встречал, Эндрю почувствовал себя таким одиноким, каким не чувствовал уже несколько лет. Они были в доме Карла, в комнате, посвященной расцветающему бизнесу йоги, «Синергии». Из комнаты временно убрали маты и мячи для упражнений, а освободившееся место заняли раздвижные столы, силившиеся удержать закуски и напитки. На память пришел один из тех редких моментов, когда мать рассмеялась, припомнив реплику Виктории Вуд по поводу типично британской реакции на известие о чьей-то смерти. «Семьдесят две булочки, Кони. Ты нарезаешь, я намазываю», – сказала мать, прекрасно пародируя, и, ущипнув Эндрю за ухо, отправила его ставить чайник.

Пережевывая сыроватую сосиску в тесте, Эндрю почувствовал на себе чей-то взгляд. И действительно, от противоположной стены на него смотрел Карл. Вдовец уже переоделся, сменив костюм на свободную белую рубашку и бежевые льняные брюки, и был бос. Не укрылся от Эндрю и тот факт, что на его руке по-прежнему красовались дорогие часы. Поняв, что Карл намерен подойти и вот-вот окажется рядом, Эндрю торопливо поставил на стол бумажную тарелку и едва ли не бегом поднялся наверх, где укрылся в незанятом, к счастью, туалете. Моя руки, он случайно заметил на подоконнике кисточку для бритья, стоящую на красивом белом кружочке. Эндрю взял кисточку, провел пальцем по щетине, и в воздух взлетели сухие белые пылинки. Он поднес кисточку к носу и уловил знакомый насыщенный кремовый запах. Кисточка принадлежала отцу, и после его смерти мать оставила ее в ванной. Говорила ли Сэлли что-то на этот счет? Должно быть, в детстве у нее сформировалось особое, сентиментальное отношение к этой вещице, которую потом ей захотелось сохранить.

В дверь постучали, и Эндрю быстро опустил кисточку в карман брюк.

– Минутку. – Эндрю выжал из себя извиняющуюся улыбку.

В коридоре его ждал Карл со скрещенными на груди руками; под рубашкой бугрились напрягшиеся мышцы. Вблизи Эндрю заметил, что глаза у зятя влажные от слез.

– Извини, – сказал Эндрю. От Карла пахло лосьоном после бритья.

– Без проблем, – отозвался Карл, но с места, чтобы дать Эндрю пройти, не сдвинулся.

– Я, наверно, скоро уеду. Дорога неблизкая. – Прозвучало это так, как будто он оправдывался за что-то.

– Конечно.

Эндрю оставил реплику без ответа.

– Тогда… пока. – Он обошел Карла и направился к лестнице.

– Теперь тебе будет легче, Сэлли-то больше нет.

Эндрю остановился и обернулся. Карл, не мигая, смотрел на него.

– Что, не согласен? Да перестань. Признайся, тебе же не было до нее никакого дела, как бы сильно ее это ни обижало.

«Неправда , – хотел сказать Эндрю. – Это она бросила меня» .

– Все было не так просто.

– Слышал я это, ты уж поверь. Не проходило, должно быть, недели, чтобы Сэлли не заводила этот разговор снова, снова и снова. Все думала, как ей достучаться до тебя, чтобы ты хоть чуточку о ней позаботился или хотя бы перестал ненавидеть.

– Я ее ненавидел? Да нет же… это просто смешно.

– Вот как? Неужели? – В глазах Карла с новой силой полыхнула злость, и Эндрю поспешно спустился на две ступеньки. – То есть это не ты так на нее окрысился из-за Америки, что отказался даже видеться?

– Нет, все было не…

– И не ты, когда она хотела помочь тебе разобраться в собственной жизни, оказался так упрям, что даже в дом ее не впустил, хотя и знал, как больно этим ранишь? – Карл прижал к губам кулак и откашлялся.

«Господи, только не плачь» , – подумал Эндрю.

– Карл, все не так прос…

– Не смей больше говорить это, – перебил Карл. – В том-то и дело, что все очень просто. Сэлли не была по-настоящему счастлива. Из-за тебя.

Эндрю спустился еще на ступеньку и едва не споткнулся, но успел повернуться и, используя энергию инерции, продолжил движение. Убраться отсюда как можно дальше, вот чего он хотел больше всего. Карл не понимает, что несет. Входная дверь захлопнулась за спиной, но сомнения не ушли и продолжали терзать Эндрю. В поезде, на обратном пути, они только усилились. А не было ли правды в словах Карла? Может быть, Сэлли и в самом деле так расстраивалась из-за их отношений, что это отразилось на ее здоровье и каким-то образом приблизило конец? Даже думать об этом было невыносимо больно.

В темноте, при выключенном свете, мерцающий экран слепил и резал глаза. Аватар TinkerAl – смеющийся танцующий помидор, один лишь вид которого вызывал обычно улыбку, казался сегодня злобным. Собравшись с духом, Эндрю заставил себя посмотреть на слова, напечатанные и стертые столько раз, что он уже сбился со счета.

«Я похоронил сегодня сестру» .