Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Эту игру моя дочка придумала.

– Игру?

– Да. Уж не знаю, как к этому относиться, беспокоиться за нее или нет, но игру она назвала «Апокалипсис».

– Понятно.

– Сценарий такой: взорвана сверхмощная бомба, и человечество сметено с лица земли. На всю страну один выживший – ты. Что будешь делать?

– Не знаю.

– Ну, куда ты пойдешь? Что предпримешь? Найдешь машину и рванешь по М1 в поисках людей? Или отправишься в местный бар и упьешься до потери пульса? Попытаешься переправиться через пролив или даже добраться до Америки? Если там тоже никого нет, вломишься ли в Белый дом?

– И это игра?

– В общем-то, да. – Пегги помолчала, потом добавила: – Сказать, что я бы сделала? Отправилась бы в Силверстон и погоняла бы по кругу на «Фиесте». Потом либо побросала бы мячи для гольфа с крыши здания парламента, либо приготовила бы себе что-нибудь в «Савое». Через какое-то время, возможно, махнула бы в Европу – посмотреть, что и как. Вот только, боюсь, попала бы в какую-нибудь группу сопротивления, занимающуюся переправкой людей через границу. Не уверена, что мне бы это понравилось, тем более что дома мои посты в Фейсбуке никто бы не увидел.

– Понятно. – Эндрю попытался представить, что сделал бы он, но в голову ничего не приходило. – Боюсь, сам я ничего придумать не могу. Извини.

– Что ж, это не для всех, – сказала Пегги. – Кстати, если хочешь уйти пораньше, я тут и одна справлюсь.

– Нет, все в порядке. Вдвоем в любом случае справимся быстрее.

– Тут ты прав. Да, совсем забыла, я сегодня кофе с собой прихватила. Если захочешь, дай знать. А еще я попыталась приготовить оладьи.

– Спасибо, но я в порядке.

– Если передумаешь, скажешь. – Пегги направилась к дому, и Эндрю последовал за ней. Сразу за порогом в нос ударила волна зловонного воздуха. К счастью, вскоре Пегги нашла кое-что.

– Это рождественское письмо, – сказала она напряженным голосом, стараясь дышать через рот, и протянула находку Эндрю. Бумага была хрупкая на ощупь, как будто ее неоднократно складывали и разворачивали. Между страницами с подробным описанием ничем не примечательных праздников и школьных спортивных состязаний лежала семейная фотография. – Я вот думаю, сколько раз он собирался выбросить фото, но так и не решился? Стоп, минутку. Здесь на обратной стороне номер телефона.

– Хорошо, что заметила. Прямо сейчас и позвоню, – сказал Эндрю и достал телефон.

– Справишься? Точно? – как бы невзначай спросила Пегги.

– Конечно, но все равно спасибо. – Эндрю набрал номер и, ожидая соединения, сказал: – Еще раз извини, что сорвался.

– Не глупи. И вот что, я выйду на секунду, ладно?

– Конечно. Я через минутку присоединюсь.

Трубку на другом конце сняли после первого же гудка.

– Извини, Брайан, связь прервалась, – сказал кто-то. – Как я уже говорил, мы объясним это…

– Извините, – вставил Эндрю, – вообще-то я…

– Нет, нет, Брайан, извиняться поздно. Давай покончим с этим раз и навсегда, договорились?

– Я не…

– «Я не»… «я не»… Брайан, не унижайся, ладно? Заканчиваю разговор и кладу трубку. Увидимся завтра в офисе. И больше я слышать об этом не желаю, понятно? Вот и хорошо. До встречи.

Трубку положили. Эндрю вздохнул. Сразу не получилось. Он повторно набрал номер и отошел к окну гостиной. Сначала ему показалось, что Пегги выполняет какое-то упражнение – она сидела на корточках, слегка раскачиваясь на пятках, словно готовилась вскочить и прыгнуть. Но потом он увидел ее лицо, совершенно бледное, с влажными от набухших слез глазами. Пегги сделала несколько глубоких вдохов, и Эндрю вдруг понял, как тяжело ей было оказаться в такой запущенной, грязной квартире. Кофе, оладьи, игры и разговоры – это все предназначалось ему. Пегги просто хотела подбодрить его и сделать это ненавязчиво, тактично, без сочувственных улыбок и похлопываний по плечу. Все это время ей было не по себе, но она держалась, не показывала виду, как ей плохо, а он так и не догадался. Тронутый до глубины души ее добротой и бескорыстием, Эндрю едва не расплакался.

Мужчина, снявший трубку в первый раз, теперь отвечать не спешил, вероятно решив дать бедняге Брайану возможность потомиться в собственном соку. Между тем Пегги выпрямилась, еще раз глубоко вдохнула и направилась к входной двери. Эндрю дал отбой и откашлялся, пытаясь избавиться от комка в горле.

– Не получилось? – спросила Пегги, взглядом указав на телефон у Эндрю в руке.

– Он принял меня за кого-то, с кем работает и с кем только что разговаривал, и не дал даже слова сказать.

– Вот как?

– Предложил покончить раз и навсегда.

– Наглец.

– Вот и я так подумал. Попробую попозже еще разок.

Некоторое время они стояли молча, оглядывая грязную комнату. Потом Эндрю почесал в затылке.

– Я… э… хотел тебя поблагодарить. За то, что была здесь со мной, за разговоры, оладьи и все прочее. Спасибо тебе.

Щеки у Пегги порозовели, а на губах появилась улыбка.

– Все в порядке, дружище. Ну что, возвращаемся в офис?

– Да, ты возвращайся. – Эндрю вовсе не хотел, чтобы Пегги оставалась здесь хоть на секунду дольше, чем необходимо. Он достал из рюкзака скатанные в рулон мешки для мусора.

– И больше здесь делать нечего? – спросила Пегги, глядя на мешки.

– Нет. Просто… В общем, когда квартира в таком состоянии, я обычно немного прибираюсь. Как-то неправильно оставлять ее в неприглядном виде. Но ты можешь вернуться в офис.

Она бросила на Эндрю взгляд, значение которого он не понял, но почувствовал, что, должно быть ляпнул что-то не то.

– Я, пожалуй, останусь. – Пегги протянула руки. – Открывай мешок.

Пока занимались уборкой, Эндрю напряг воображение и ценой немалых усилий получил наконец результат.

– Я бы, кстати, поехал в Эдинбург.

– В Эдинбург? – Пегги растерянно посмотрела на него.

– Да, после Апокалипсиса. Проверил бы, смогу ли управлять поездом, а потом попробовал бы прорваться в замок. Или забраться на Трон Артура.

– Ага, неплохой ход. – Пегги задумчиво постучала пальцем по подбородку. – И все-таки, думаю, я бы победила с моим планом насчет «Савоя» и здания парламента.

– Я и не думал, что в игре определяется победитель. – Эндрю сложил коробку из-под пиццы с приклеившимися к ней грязными кусочками моцареллы.

– Боюсь, что определяется. Это обязательное условие. А учитывая, что я постоянно проигрываю своим ребятам, ты не будешь против, если в этой победителем стану я? Знаешь, хочется же сохранить остатки гордости.

– По-моему, так будет справедливо, – согласился Эндрю. – Я бы поздравил тебя, пожал руку, но на мне слишком много плесневелого сыра.

В какой-то момент Пегги с ужасом воззрилась на его руку, и Эндрю подумал, что, наверно, сморозил какую-то очередную глупость, но потом Пегги расхохоталась: