Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Слушай, мне, наверно, нужно идти. Хочу убедиться, что девочек кормили не только шоколадом. – Выпустив руку Эндрю, она встала, забрала пальто и сумку. – Просто подумай о моих словах, ладно? И если начнешь чувствовать, что… ты понимаешь… тогда сразу звони мне. Обещаешь?

Эндрю кивнул. Ему не хотелось, чтобы Пегги уходила. Пусть думает что угодно, но без нее он не решится это сделать.

– Я расскажу, – выпалил он. – Расскажу правду, расскажу всем, только не сейчас, когда Кэмерон намекает на сокращения. Просто нужно найти способ разобраться с этим дурацким званым ужином так, чтобы не пострадала моя репутация, а потом, когда ситуация успокоится, я все исправлю. Обещаю. Об одном прошу – помоги мне немного, дай короткую отсрочку, потому что как же я… – Он осекся, увидев разочарование в глазах Пегги. Она направилась к двери, он захромал следом. – Что ты… Пожалуйста, не…

– Я все сказала, Эндрю. И свое решение менять не собираюсь. Кроме того, мне еще с собственными неприятностями разобраться надо.

Пришлось сделать над собой усилие, но умолять ее остаться он не стал.

– Да. Конечно. Понимаю. Прости, я не хотел втягивать тебя в это. И сожалею, что лгал тебе. Я хотел все тебе рассказать, правда хотел.

– Я тебе верю, – ответила Пегги и чмокнула его в щеку.

Она ушла, а он еще долго стоял посреди комнаты. Смотрел на пятно от вина на ковре. На том самом месте, где застыл, оцепенев от отчаяния, на следующий день после смерти Дианы. Телефон звонил и звонил – это Сэлли пыталась пробиться к Эндрю, поговорить. Сейчас ему было нестерпимо стыдно за свое поведение, за трусость и слабость, которые он проявил, спрятавшись ото всех, не явившись на похороны, потому что чувствовал себя сломленным. За то, что не позволил Сэлли утешить себя. Еще тяжелее было вспоминать, как он предавался потом мечтам о несбыточном, о том, как бы могла сложиться жизнь, если бы Диана в то утро не вышла из дома. Он никак не ожидал, что Пегги проявит столько заботы и понимания, узнав всю правду. Думал, она убежит от него не меньше чем на милю. Если она, конечно, не ввела его в заблуждение, не усыпила бдительность и не бросилась в ближайшую психбольницу сообщить об опасном обманщике и фантазере… Конечно, конечно, никто не проявит столько понимания, как Пегги, когда он просто выйдет и все расскажет. Эндрю представил, как расширяются глазки-бусинки у Кэмерона, как Кит и Мередит в мгновение ока переходят от изумления к сарказму.

Снова виброзвонок. Без сомнения, еще одно сообщение от Карла. Внутренний автопилот просил поставить что-нибудь из Эллы. Но возле проигрывателя Эндрю остановился с зависшей над иголкой рукой. Без музыки, без шумов и посвистывания поезда будут слышны звуки окружающего мира. Эндрю открыл окно. Чирикали воробьи. Шмель спикировал на него, но в последний момент свернул в сторону.

Хотя Эндрю и ощущал возбуждение от кофеина, он заварил еще одну чашку чая и, наслаждаясь горячим напитком, предался размышлениям. Понятно, почему Пегги так раздражена его нежеланием просто взять и выложить все начистоту именно теперь, когда он рассказал ей правду. Скорее всего, она не представляет себе в полной мере, сколь прочны тенета вымысла, как крепко он к нему привязан. Вырваться, уйти не так-то просто.

Поднявшись, Эндрю осмотрел обломки железнодорожных путей. Определить, какой ущерб восполним, а что утрачено навсегда, было нелегко. Локомотив класса «О4 Робинсон», попавший в эту переделку, придется, наверное, списать, как и вагоны. Слава богу, что на путях тогда не стояла одна из действительно ценных машин. Большая часть декораций – те, что полегче, – восстановлению определенно не подлежали. Деревья и животные были растоптаны и погнуты. Фигурки ничком распростерлись на земле – все, кроме трех работников, которые так и стояли на участке, бывшем ранее садом. Было в этом что-то дерзкое и вызывающее.

Пегги сказала, что Эндрю сам должен решить, как поступать, и она, пожалуй, права. Но что, если он решил сказать людям правду тогда, когда почувствует себя готовым к этому? На это ведь тоже требуется волевое усилие, верно? Чтобы заглушить пытавшийся возражать внутренний голос, он сосредоточился на заботах, которые сам же определил как неотложные: на приближавшемся званом ужине. Кэмерон должен остаться довольным, это самое главное. Но без помощи было не обойтись. Рассчитывать на Пегги не приходилось. Значит, остается…

– Никого, – вслух произнес Эндрю. Однако, взглянув еще раз на троицу стойких работников, понял, что на самом деле он не совсем прав.

В субботние вечера жизнь в чате затихала, но Эндрю рассчитывал, что BamBam67, TinkerAl и BroadGaugeJim заглянут в него до конца вечера, хотя бы бросят взгляд, пока готовится ужин. Например, на случай, если кто-то разместил объявление о том, что новый «Уэйнрайт Эйч класс 0-4-4Т» действительно оправдывает рекламную шумиху.

На пользу сыграло и то, что вследствие недавних событий его активность на форуме в последнюю неделю значительно снизилась; он сразу увидел два сообщения, от TinkerAl и BroadGaugeJim, в которых звучала неподдельная озабоченность.

«Трекер, что-то ты затих. Все нормально?»

«Сам про это подумал! Только не говорите, что старина Т резко завязал!!!»

Они явно беспокоились о его благополучии, и это придало Эндрю уверенности, когда он раздумывал, стоит ли просить у них помощи. В конце концов он составил черновик сообщения, исправив и переписав его с начала до конца несколько раз.

Эндрю никак не мог согреться, поэтому, порывшись в шкафу, нашел несколько пледов, выстирал и высушил их в барабане и накинул на плечи. Теперь его голова торчала, словно из верхушки вигвама.

Скопировав и перетащив сообщение в почту форума, Эндрю в последний раз проверил его, а потом, боясь передумать, кликнул на «отправить».

Отхлебнув светлого, Эндрю решил взять себе на заметку, что не стоит доверять собственному чутью, равно как и сомнительным фургончикам, торгующим бургерами, и людям, которые начинают разговор словами «я вам честно скажу». Паб возле Кингс-Кросс он выбрал из-за названия «Привокзальная таверна», посчитав это добрым предзнаменованием. Перед глазами поплыли интерьеры «Бартер букс» – та же атмосфера, только вместо тяжелых кружек с горьким пивом и разного рода чипсов – чай, булочки и книги. В действительности заведение походило на место, о котором упоминают вместе с выражениями «скрылся с места происшествия» и «неспровоцированное нападение». Эндрю давно перестал следить, какие клубы ведут борьбу за верхние строчки в первом дивизионе, или как он там теперь называется, но человек двадцать мужчин, присутствующих в пабе, были этим делом, мягко говоря, увлечены. Они с неистовым наслаждением сыпали ругательствами в сторону экрана. Еще сильнее сбивало с толку то, что мужчина с рыжими бакенбардами хлопал в ладоши, даже когда решение принималось не в пользу его команды или производилась замена, будто его аплодисменты могли прорваться сквозь экран и достичь ушей выходящего на поле игрока. Другой болельщик, в кожаной куртке поверх футболки цветов команды, периодически вскидывал руки, оборачивался и пытался вызвать на обмен репликами группу фанатов, которые упорно его не замечали. Поодаль, возле стойки, расположилась молодая женщина, нервно подергивающая себя за фиолетовые волосы, по виду напоминающие сахарную вату. Никогда Эндрю не видел в одном месте стольких людей, болевших за одну команду, носивших одни цвета и выглядевших такими одинокими.