Нгуен Туан - Тени и отзвуки времени

Да и рабочие фабричные тоже хороши! Нет чтобы устроить забастовку, поднять народ и выйти на улицы. Организовали бы хоть демонстрацию в поддержку своих требований. А где демонстрация, там и полиция…

Или, скажем, его императорское величество мог бы прислать сюда тайно своего эмиссара с особыми полномочиями. То-то заварилась бы каша…

Окрыленный надеждой, Оай сделал еще один круг по городу. Увы, все напрасно! Люди брели с работы домой, чиновники в европейских костюмах ехали на своих велосипедах. И нигде ни малейших признаков возмущения и беспорядков… Ну ладно, бог с ней, с сенсацией! Ну хоть бы какое-то мелкое происшествие, уличный скандал? А ну как зазевавшийся велосипедист угодит под машину командующего округом и в запальчивости нанесет оскорбление словом столь видному лицу…

Но нет, улицы пустынны; лишь неподалеку, у перекрестка, столпились детишки и женщины вокруг бродячего торговца целебными мазями и припарками, а он во весь голос нахваливает свой товар, заставляя при этом ручную мартышку выделывать всякие трюки.

Оай вернулся домой, лег на кровать и проспал до вечера. Проснувшись, он поразмял суставы, дергая пальцы на левой, потом на правой руке, уселся на край кровати и сунул ноги в башмаки.

— Проедусь-ка еще разок по городу, — решил он. — Если уж ничего не найду, считай — день пропал.

Желая взбодриться, он завернул в кафе и потребовал чашку кофе покрепче и без сахара. На днях он сидел в этом же самом кафе, и кто-то из приятелей (вот только кто именно?) убеждал его в том, что крепкий кофе без сахара прекрасно стимулирует умственную работу; всякий же другой напиток творческой личности противопоказан. Оай пригубил кофе, — он был горше китайского лекарства, — поморщился и, оглядевшись по сторонам, едва не потребовал пару кусков сахара, как вдруг увидел в дверях Тхо, своего коллегу и конкурента, с портфелем, раздувшимся от бумаг.

— Каким счастливым ветром вас сюда занесло? — воскликнул Оай. — Торопитесь? Видно, дел по горло?

— Вам бы все шутить надо мной. И так уж «Телеграфные новости» скоро оставят «Утренние известия» без читателей, — улыбнулся Тхо.

Оай, скромно выслушав похвалу, придвинул к своему столику второй стул и предложил гостю выпить с ним чашечку кофе.

— Нет-нет, — вежливо отказался Тхо, — вы уж простите великодушно, но мне надо срочно написать несколько строк. Позвольте, я присяду за соседний столик, набросаю страничку и потом — весь к вашим услугам.

С этими словами Тхо уселся за стоявший рядом пустой столик, раскрыл портфель, извлек из него блокнот, бумагу и фирменный конверт «Утренних известий», вынул из кармана авторучку с никелированным колпачком и, уставясь в блокнот, начал быстро строчить абзац за абзацем. Если бы он хоть на секунду поднял взгляд, то заметил бы, как Оай пытается краешком глаза заглянуть в его писанину. Но Тхо не отрывался от дела. А коллега его и конкурент, следя за порхавшим по бумаге кончиком вечного пера, не мог, как ни тщился, понять ни слова. Одно лишь было ясно: Тхо только что узнал какую-то важную новость и теперь торопился отправить депешу со скорым поездом. Оай прямо кипел от злости и зависти. Шутка ли, какой-то жалкий листок обскакал его почтенную газету!

Он отхлебнул из чашки остывший кофе, надеясь оправиться от потрясенья, но напиток, хоть он и бросил в чашку три куска сахара, показался ему горше прежнего. Оай мечтал только об одном: как бы прочесть эту паскудную статейку, которую Тхо с торжествующим видом дописывал за соседним столиком. А может, схитрить: затеять разговор и исподволь выведать у Тхо, в чем, собственно, дело? Но с чего начать? Как ни ломал Оай голову, придумать ничего не смог. Он и сам ведь никогда бы не поделился с собратом по перу самой зряшной новостью. Тхо — тоже парень не промах…

Рядом за столиком коллега и конкурент, пристукнув самопишущей ручкой по бумаге, поставил точку в конце последней фразы и широким росчерком вывел в углу листа свою фамилию.

«Черт возьми!» — подумал Оай.

— Эй, бой! — крикнул Тхо. — Принеси-ка пузырек с клеем!

— Простите, господин, у нас нет клея. Могу предложить вам немного разваренного рису — склеит бумагу намертво. Желаете?

— Ладно, давай. Да, у вас туалет во дворе? А собаки там нет?

Оай, дождавшись, покуда шаги Тхо стихли за дверью, вскочил, рванулся к соседнему столику и одним духом, словно опрокинул рюмку, пробежал выведенные вечным пером строчки. Через минуту он снова чинно сидел за своим столиком, помешивая ложечкой кофе, и лишь губы его беззвучно повторяли прочитанное.

Из коридора послышались тяжелые шаги Тхо. Он вошел, потирая руки, как это обычно делают люди, когда им зябко или они чем-то очень довольны.

— Ну вот, — улыбнулся он, — если позволите, я присяду теперь за ваш столик и с удовольствием попью кофе. У вас-то небось каждый день проходят срочные депеши?

— А в чем дело? Что-нибудь важное? Может, поделитесь со мной…

— Да ну, ерунда. Несколько подписчиков сменили адреса, и еще всякие мелочи. Вам это все известно, повторять — ни к чему. Вы у нас мастер репортажа, факты сами плывут к вам в руки. Нам за вами не угнаться! Не знаю, конечно, где как, а здесь, в Вине, «Телеграфные новости» — любимая газета. Вот увидите, скоро читателей у вас станет еще больше. Конкурировать с вами — напрасный труд. Я даже подумываю, не бросить ли мне «Утренние новости?» Маешься, бегаешь, а пользы — чуть, да и с деньгами туго. О гонорарах, которые заслуженно получаете вы, мне и мечтать не приходится.

Оай, сощурясь с достоинством слушал излиянья своего незадачливого собрата. В душе же он знай себе посмеивался, вспоминая сообщение, которое Тхо собирался отправить в Ханой: господин Шэм, правитель народа мыонг, в Фукуи убит диким вепрем во время большой охоты.

Однако Оай решил взять себя в руки и как ни в чем не бывало довел до конца дружескую беседу. Он даже попробовал на прощанье утешить пригорюнившегося коллегу.

— Полно, — сказал он, — вы уж очень меня захваливаете. Нет у меня никаких особенных талантов. Набьете со временем руку, и у вас все пойдет на лад. А гонорары, — продолжал он, скромно пожав плечами, — гонорары везде одинаковые. Труд наш неблагодарный, в газете не разбогатеешь. Но ведь для нас с вами главное — моральное удовлетворение? Не правда ли? Я высоко ценю вас, Тхо, и даю слово, кроме вас, в Вине мне не с кем духовно общаться. Я уважаю в вас достойного коллегу и единомышленника.

Встав из-за стола, они так долго препирались, кому заплатить за кофе, что у боя едва не началось раздвоение личности. Но и покинув кафе, они не расстались и вместе, как закадычные друзья, отправились на почтамт. Тхо должен был отправить свое письмо, а Оай хотел убедиться, что письмо отправлено.