Евгения Овчинникова - Иди и возвращайся

– А мама? – перебиваю я. Мне так хочется не терять надежду.

Снова пожимает плечами:

– Не знаю.

– Недавно я увидела их старые фото, ну те, когда они, кажется, встречались. И я подумала, что, может, они вместе…

– Что за чепуха. Конечно, нет. Все нити ведут в НИИ, – ответила Мира, снова оглядываясь на здание. От ее уверенного тона я испытала невыразимое облегчение.

Сегодня суббота, и мы с Ваней идем на свидание. Я помыла и заплела в косу волосы, подкрасила губы и надела новую толстовку. Раньше я никогда не ходила на свидание. Бабушка сразу поняла, куда я собираюсь, и изо всех сил старалась мне помочь, не подавая виду, что догадалась.

– Может, лучше платье?

– Да мы просто в кино с друзьями, – небрежно отмахивалась я.

– Сережки не хочешь надеть?

– Всё равно будет не видно.

Она ушла на кухню, но через минуту вернулась.

– Дать духи? У меня с собой.

– Не надо, спасибо.

Я зашла за Ваней сама. По правилам этикета, конечно, ему следовало зайти за мной, но тогда Настя и все остальные догадались бы, что мы идем вместе не потому, что мне надо помочь с этюдником. У них в прихожей, пока Ваня одевался, как всегда, было людно: выходили поздороваться родители, бабушка, зашедший в гости двоюродный бабушкин племянник.

Я заглянула в комнату близнецов. Настя сидела над пазлом. Два медвежонка были уже готовы. Края пазла приближались к медведице, но ее контур еще не был выложен, да и часть вокруг нее, судя по образцу на коробке, собрать было сложнее всего. Если пороги, волны и брызги в других частях пазла были хоть как-то различимы, то возле медведицы они сливались в сплошное неразборчивое мельтешение. Настя брала по одной детали и примеряла ее в несколько мест, потом откладывала.

– Куда идете? – полюбопытствовала мама, выглядывая из кухни.

– На этюды, – ответила я, глядя прямо перед собой.

– А-а, вот что, – протянула она.

– Какие этюды вечером? – спросил папа, выглядывая из-за мамы.

Она ткнула его в бок.

– Понял, – протянул он, уходя обратно.

– Какие этюды? – заинтересовался двоюродный племянник, выходя из туалета.

– В Летнем, – объяснила ему бабушка, подталкивая в сторону гостиной.

– Так света же недостаточно, – племянник не понимал и не уходил.

– Там фонари, – бабушка приподняла брови, продолжая подталкивать его к гостиной.

– Тогда понятно.

Бабушка наконец вытолкала его из прихожей.

– Куда идем? – спросила я Ваню, когда мы спускались по лестнице.

Он достал из кармана куртки и показал мне два билета в кино.

– Очень оригинально.

– Ну а что?

И мы пошли в кино.

Вечерние сеансы сводили меня с ума. Слишком много людей, гомон, из-за которого порой не слышно фильма, дурацкие шуточки, обнимашки в холле.

Мы отстояли в длинной очереди за попкорном, в зал вошли последними и уже в темноте пробирались к своим местам. Минут двадцать шла реклама, потом начался фильм. Но я никак не могла привыкнуть, что я на свидании, и Ваня, кажется, тоже. Мы ерзали на креслах и переглядывались.

– Может, пойдем отсюда? – тоскливо предложила я.

– Пойдем, – согласился Ваня, и мы во второй раз прошлись по ногам соседей.

– Хочешь, поиграем в автоматы? – предложил он, когда мы вышли на улицу.

– Да ну его. Пойдем куда-нибудь пешком?

– Куда?

– Вот туда. – Я махнула рукой вдоль Невского.

Мы прошли прямо, уворачиваясь от ребят на скейтах, которые то выскакивали из-за спины, то летели прямо на нас через толпу. Я привычно отмечала: вот батизаурус в кожаной куртке, наверняка приехал с севера, вот мечехвост, судя по жестикуляции, итальянец. Мы свернули на Владимирский. Здесь было не так людно, можно сбавить скорость и дольше рассматривать прохожих. Вот немецкие туристы фотографируют друг друга с видом на Владимирский собор. Тучи сгущались прямо над ним, спускались ниже к позолоченным крестам и куполам. Вот-вот они упадут на звонницу.

Ваня потряс меня за руку, я очнулась. Мы прошли мимо собора и вышли на Загородный. Я оглянулась – туча миновала собор и двинула в сторону Песков. В переулке Джамбула мы остановились, чтобы сделать несколько фотографий. Фонтан не работал, сквозняк с Фонтанки гонял сухие листья по дну. Слова поэмы запылились, позолота на них стерлась. Я искала хороший ракурс, чтобы сфотографировать памятник, но Джамбул никак не выходил красиво – ни сбоку, ни с покатого слива фонтана, ни со спины. Мы снова взялись за руки и вышли на сумрачную, холодную набережную Фонтанки.

Обычно в конце апреля небо светлое, но в этом году небо затягивало черным днем и ночью. Мутная вода Фонтанки не отражала света. Она как-то безразлично несла свои воды к Аничкову мосту, потом к Прачечному, а там вливалась в Неву. Прохожие спешили мимо, глядя себе под ноги.

Мы перешли на противоположную сторону набережной и там спустились к воде. Из проплывавшего мимо закрытого теплохода нас внимательно разглядывали кутавшиеся в пледы мозазавры. Некоторые надели шапки и завернулись в пледы по уши.

– Холодно им там, наверное, – сказал Ваня.

Мозазавры его не услышали и проплыли мимо. Никто из них не фотографировал – апатия охватывала даже туристов. На каменном подходе к воде пахло мочой и были разбросаны бутылки. Рядом валялись пластиковые стаканчики, и ветер сдувал их в реку.

Проплыл еще один туристический теплоход. Пассажиры снова нас рассматривали – двое подростков в капюшонах, натянутых на самые глаза, пинают в реку пивные бутылки.

– Ты когда-нибудь была в ротонде? – спросил Ваня.

Я подумала, что свидание у нас несколько необычное, и ответила:

– Нет, но папа что-то давно рассказывал. Что это?

– Жилая парадная с круглой лестницей. Мы ходили туда в прошлом году. Тебя не было?

– Нет. Кажется, в тот день мы ездили на этюды, – припомнила я.

– Знаешь, там один парень вошел в дверь под лестницей…

– И через пятнадцать минут вышел седым стариком! – перебила я его. – Какие еще байки знаешь?

– Еще можно написать на стене или колонне желание, и оно обязательно сбудется.

– Сто процентов?

– Сто сорок шесть.

– А маркер у тебя есть? – спросила я.

Ваня достал из кармана и показал мне черный маркер.

– Ты что, знал, что мы сюда пойдем?

– Допускал такую возможность.

Мы прошли совсем немного, дождались зеленого на переходе и оказались на Гороховой. С обеих сторон стояли два одинаковых зеленых дома.

– В одном доме ротонда есть, в другом – нет. Раньше, в восьмидесятых, тут тусовались рокеры. Ну, Цой там и другие. Панки.

– А-а, – протянула я. С роком я была знакома очень поверхностно.

Мы дошли до нужной арки, и Ваня набрал код. В обшарпанном дворе повернули налево, подошли к какой-то двери, и Ваня нажал на кнопку звонка. Дверь щелкнула и открылась. Мы вошли. Дорогу нам преградил молодой человек в тренировочном костюме и тапочках на босу ногу.