Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Дорогин легко отступил в сторону.

— Я доберусь до тебя, доберусь! — шептал Винт, распрямил пальцы, сжимавшие спинку кровати, и пошатываясь, словно шел по палубе корабля в бурю, двинулся к Дорогину.

— Тебе каюк, Винт, — спокойно произнес Му-му, — минут через десять ты обрубишься, наркотик убьет тебя. Ты сам выбрал свою судьбу.

Винт, цепляясь за стены, брел по коридору. Он перед собой себя ненавистного ему Дорогина.

— Эй, эй, — кричал Винт, — есть кто-нибудь дома? Есть? Доктор, помогите! Тамара!

Но пустой дом отвечал ему насмешливым эхом.

— Даже если бы они были дома, никто не спас бы тебя, — проговорил Дорогин, — в твоей крови смертельная доза наркотика. Ты заслужил смерть, Винт. Это судьба свела нас. И твоего дружка Митяя я отправлю на тот свет, и Чекана.

Мозг Винта уже ощутил наркотик. Он переставал чувствовать боль. И тут взгляд его остановился на телефонной трубке, лежавшей на столе. Он схватил ее в руки и лихорадочно принялся нажимать клавиши.

Наркотик туманил мозги, но желание выжить не давало погаснуть сознанию Винта. Иногда так бывает, когда в волнении забываешь известный тебе на память номер. Затем вдруг, когда ты уже теряешь надежду, номер выплывает из сознания. Так случилось и с Винтом.

Его затуманенные глаза внезапно вспыхнули и он быстро, почти не глядя на кнопки, набрал цифры.

— Митяй, Митяй, отзовись…

Дорогин, стоявший в это время возле подставки телефонного аппарата, спокойно вынул шнур из разъема. Трубка в руках Винта отозвалась противным писком, а клавиши погасли.

— Ты… Ты… — только и говорил заикаясь Винт.

— Ты гордился тем, что убийца. Ты не пришел на похороны ни к одной своей жертве. Теперь я убийца, и я не приду на твои похороны.

— Ты умрешь, как животное, — негромко проговорил Муму.

Его слова звучали для Винта приговором.

Даже если бы здесь сейчас оказался Рычагов, Чекан, Митяй, что бы они смогли сделать для Винта, в организме которого блуждала по венам смертельная доза наркотика? Ровным счетом ничего, он умирал.

— Ну, подойди, подойди, — шептал Винт, пытаясь добраться до Дорогина. — Я и тебя, как твою сучку, как твоих щенят.

— Ты уже кусок дерьма, — услышал он в ответ.

— Сука, иди, иди сюда!

— Заткнись, ублюдок.

Дорогин вышел на крыльцо. Цепляясь за стены, матерясь, Винт тащился за ним, истекая кровью. Ступив на траву, Муму обернулся. Винт держался из последних сил, сознание угасало. Бандиту казалось, что кто-то невидимый то включает, то вновь щелкает выключателем, свет загорается перед ним и гаснет.

Он знал, что видит мир в последний раз и где-то в глубине души понимал справедливость происходящего. Нельзя убивать и грабить безнаказанно, расплата неминуемо настигнет тебя, то ли поздним раскаянием, то ли преждевременной смертью. И расплата придет откуда ты не ожидаешь.

Винт все еще продолжал сжимать шприц с блестящей иглой в левой руке, недоуменно посмотрел на него, качнулся и рухнул. Он упал головой прямо на каменную отмостку дома, ударившись лбом о круглый камень. Из-под повязок текла кровь. Он еще жил, его организм реагировал на отравление. Начались приступы рвоты, наполнившие рот, щеки раздулись, на губах выступили пузыри. Винт уже ничего не соображал, его мозг отключился, организм функционировал на уровне рефлексов, реагировал только на раздражители.

Бандит шумно вздохнул и тут же захлебнулся собственной блевотиной. Судорога исказила его лицо. Он широко открыл ничего не видящие глаза и замер.

Дорогин сидел на крыльце на корточках, глядя на то, как синеет лицо Винта. Затем, убедившись, что бандит мертв, взглянул на часы. Было шесть часов вечера. Дорогин почувствовал, как щипцы, шесть лет сжимавшие его сердце, не дававшие свободно вздохнуть, улыбнуться, немного разжались, стало легче дышать.

— Одним мерзавцем на земле меньше, — пробормотал он, брезгливо глядя на Винта.

На цветных кальсонах бандита между ног обозначилось темное пятно, запахло застоявшейся мочой.

Он вернулся в палату, положил рядом с осколками ампулы, из которой Винт набирал себе наркотик, еще две пустые, из которых набирал сам. Шприц с неиспользованной дозой спрятал себе в карман. Осмотрелся. Все выглядело так, будто на Винта нашло умопомрачение и он сам себе ввел смертельную дозу наркотика, не догадываясь об опасности, а затем прозрел, пытался выбраться наружу, позвать на помощь, даже хватал по дороге телефон. Дорогин воткнул штекер в разъем. Он провел проверку обстоятельно, не торопясь. Пока он сумел отомстить только одному человеку.

— Порядок, — сказал он, выходя из дому.

Скоро лопата уже врезалась в землю за сараем. В неглубокую ямку полетел шприц с наркотиком, ампулы с физиологическим раствором, с которых днем раньше Дорогин стер надписи. Он старательно притоптал засыпанную ямку и заровнял ее граблями. Затем вышел на лужайку и вновь принялся сгребать листья, нападавшие за день. Несколько раз звенел телефон, но Дорогин даже не поворачивал головы.

«Кто там? — думал он. — Митяй, Чекан? Заберете вы его сегодня вечером, только немножко не в том виде, как хотелось бы вам. Каждому воздастся по делам его».

Митяй, дежуривший весь день возле дома Резаного, вздрогнул, когда в его кармане заверещала телефонная трубка.

— Да, — бросил он в микрофон, нажимая клавишу.

Ответом были короткие гудки. Митяй пожал плечами и спрятал трубку в карман.

Через пару минут он уже забыл об этом странном звонке, не зная, что именно с этого момента начался новый отсчет времени в его жизни. Не знал, что это не просто звонок, а предупреждение, которое хотел послать ему Винт перед своей гибелью. Митяй и не догадывался, что следующим в списке тех, кому собирался отомстить Дорогин.

Чекан сел в машину в половине десятого.

— Ну, Митяй, поехали забирать Винта. Доктор сказал, что его уже можно поднимать. В счастливой рубашке парень родился, три пули поймал.

Чекан набрал номер Рычагова. Никто ему не ответил.

— В клинике, что ли еще? Давай заедем.

Хирург и впрямь оказался в клинике. Привезли мужчину, пострадавшего в аварии, только что Рычагов закончил операцию и сидел у себя в кабинете, выкурил уже третью сигарету и раздумывал, брать ли четвертую. Во время операции страшно хотелось курить, но не было и секунды на то, чтобы остановиться.

Ему хотелось знать, выжил ли пациент или же все его усилия были потрачены понапрасну. Но он не включал селектор, не брал телефонную трубку, знал, если что случится, ему сразу доложат.

Вошла Тамара, уставшая, открыла дверь без стука. На это имела право только она одна во всей клинике. Рычагов вопросительно посмотрел на нее, он всегда тяжело переживал, если пациент, даже самый безнадежный, умирал, воспринимая это, как вызов своему профессионализму.