Микаэль Юрас - Короткие слова – великие лекарства

Анна наклонилась еще ниже, чтобы дотянуться до самого дальнего и самого недоступного участка. Ее щека коснулась холодного пола. Анна не отапливала эту комнату: зачем тратить электричество на такое помещение? Прикосновение к ледяной пыли было неприятным. Может быть, иногда стоило включать обогреватель. Нельзя оставлять без внимания ничего. И никого.

В этот момент в нескольких сантиметрах от ее глаз появилась маленькая бумажка. Анна с трудом прочитала ее правым глазом: левый был слишком близко от пола, и рефлекс заставил этот глаз закрыться.

«Не задерживайся слишком долго, мама. Спасибо».

Ян стоял перед ней. Должно быть, содержание его письма очень важное; она не может ждать дольше. Тем хуже для дождя.

Анна пошла под хлещущими струями ливня в маленькое почтовое отделение, которое находилось на углу улицы. Письмо она прятала под курткой, чтобы оно не намокло. Это отделение обречено: оно такое крошечное, что его неизбежно закроют. Здесь нет машины для печати штемпелей. И человек открывает дверь на расстоянии. Это чудо. Она нажала на звонок, чтобы получить разрешение войти. Механизм в ответ сразу же открыл бы дверь. Но служащий не открыл: он был завален работой с тремя клиентами, которые уже находились в офисе. Анна позвонила снова, более настойчиво. Никакого отклика. Дождь заливал ее очки. Анна достала кусок бумажного полотенца, который взяла с собой из дома, чтобы вытирать нос. Попыталась вытереть воду и сопутствующую воде грязь. Попробовала разглядеть, что происходит внутри, но ей мешала видеть сухая спина одного из клиентов. Она слабо постучала в дверь, пытаясь привлечь его внимание. Он обернулся и смерил ее полным презрения взглядом. Анна опять позвонила. Звонок был слышен даже снаружи, но никто не обратил на нее внимания. На двери она заметила два знака – фигуры мужчины в наушниках и другого мужчины, вооруженного. Рисунки были перечеркнуты: это значит, что в таком виде нельзя добиться встречи с почтовым служащим. Надо бы добавить сюда третий рисунок – женщину в мокрых и грязных очках.

К счастью, из отделения наконец вышел мужчина с очень большой посылкой, которая загораживала от него стоявшую впереди женщину. Он задел Анну своей картонной коробкой и заворчал, думая, что дверь слишком узка для посылок этого размера. Анна, разъяренная и мокрая, наконец вошла.

Прождав пятнадцать минут, она наконец смогла поставить штемпель на письме. На конверт не попало ни капли воды. Анна была этим так довольна! Она гордилась своей материнской преданностью. Ян будет ей благодарен – в этом она не сомневалась.

Ян стоял у окна своей комнаты и смотрел на мать, которая возвращалась домой под дождем, втянув плечи словно для того, чтобы вода не просочилась под одежду. Кончиками пальцев он крутил зонтик своей мамы.

Чэпмен пришел на следующий сеанс бодрой, даже задорной походкой. На этот раз он не дышал тяжело и не потел сверх меры. Как только я открыл дверь, он бросил: «Я выполнил-таки свое задание». Это напомнило мне, что Чэпмен человек грубый, из тех, кто на свадьбах поет самые вульгарные куплеты, надевает арабские башмаки без задников, как только приезжает на отдых в Магриб, или сомбреро, когда ступает на землю Мексики. К счастью, профессионал во мне умел поддерживать беседу. Я повторял себе: «Подхватывай, Алекс, подхватывай!» Чэпмен уселся в кресло, словно оно принадлежало ему. Если говорить точнее, он развалился в этом кресле, одновременно укладывая на мой низкий столик газету, которую держал в руках. Я подчеркиваю: на столик, потому что столик был белым, без единого пятна, а мокрые пальцы моего пациента в сочетании с типографской краской от газеты, несомненно, привели бы его в состояние, которое можно охарактеризовать как иное. «Подхватывай, Алекс, подхватывай».

– Итак, поговорите со мной немного об Обломове.

– Отвратительный человек! Я его ненавижу; но такое удовольствие видеть, как он ничего не делает.

– Мне кажется, что этот персонаж притягивает и отталкивает одновременно многих читателей. Вы не первый, кто говорит мне это.

– Вот именно – притягивает и отталкивает! Он презирает ценность труда – движущую силу нашего общества. Движущую силу моей жизни. Он делает то, что нравилось бы делать мне. Утром остается в тепле, когда весь мир идет на работу. И с наслаждением смотрит из окна на соседа, который едва не поскользнулся на обледеневшей земле.

– Этот сосед – вы?

– Должен признать, что да. Это печальная правда. В своем квартале я раньше всех ухожу в офис. И это продолжается уже много лет!

– Я думаю, что Обломов может открыть вам глаза на возможность жить по-другому. Разумеется, я не советую вам бросить работу и проводить все дни на диване. Я не хочу вам плохого. И ваша супруга не поняла бы такой радикальной перемены. Она была бы вправе обвинить меня в колдовстве. Но я думаю, что вы могли бы изменяться маленькими шагами. Вы знаете, что такое пуантилизм?

– Нет.

– Это течение в живописи. Его последователи проповедовали искусство «маленького мазка». Картина создается точка за точкой. Для этого нужны тысячи точек. То есть вы будете эволюционировать медленно.

– Представьте себе: я уже совершил такое изменение. Я вышел отдохнуть со своей женой!

Чэпмен сказал мне это тоном, который не был в ходу уже четверть века. Тоном мужчины, объявляющего друзьям о своей победе в Национальной лотерее. «Самый большой выигрыш за всю историю игры».

– Очень хорошо: Обломов действует!

– Ох! Вы сами не знаете, до чего удачно сказали. Этот персонаж вдохновляет меня. Я также взял день отдыха. Первый день за пятнадцать лет. Моя жена подумала, что я плохо себя чувствую. Мы отлично погуляли по парижским улицам вместе с двумя друзьями. Этого с нами не было уже целую вечность…

– Париж идеальный город для того, чтобы снова встретиться с друзьями и любимыми.

В Чэпмене хорошо то, что с ним я мог, ничем не рискуя, поддерживать разговор банальностями. Он выражал полное одобрение моим словам ритмичными движениями головы – снизу вверх, потом сверху вниз. Мне бы хотелось добавить, что Париж – город, созданный для избиения демонстрантов. Но моя совесть профессионала помешала мне это сделать. Или мне не хватило мужества. Чэпмен считал контрманифестацию, которая завершилась ударами и ранами, прогулкой в компании друзей.

– Не хотите выпить воды?

– Охотно выпью.

Я вышел на кухню и там налил в стакан минеральной воды.

И вспомнил новеллу Маргерит Юрсенар «Вдова Афродисия». О женщине, которая мечтает отравить убийц своего тайного возлюбленного. Мамаша Маргарита и ее макиавеллиевская жестокость.

Я не дошел до того, чтобы плюнуть, как вдова Афродисия, в стакан Чэпмена. Впрочем, я не вдовец и не грек. Зато я налил ему воды, которая стояла в старой бутылке уже много недель. Налил воды для увядших гераней. Мутную и со странными пузырьками. Часто говорят, что самые жестокие убийцы – те, которые ведут совершенно спокойную жизнь. Например, примерный отец семейства, страховой агент, выходя из офиса, встречает одинокую девушку. Затем поездка в багажнике машины до близлежащего леса. И на несколько дней обеспечена слава как для убийцы, так и для жертвы.