Константин Гирлин - Собрание сочинений. Том I

Кружатся души в огненном вихре, одна за другой, безобразен их лик. Но мне не страшно… тревожно скорей, жалостливое что-то цепляется-обрывается внутри — все это не сон!.. Повторяю: «Отче наш, сущий на небесах!» Гляжу: выныривают из-под земли, стекаются ко мне, как паломники к Гробу Господню, — не страшно… Глаза заплыли — не могу больше!.. Душа высохла, высосано из нее. Появляется лесенка — на небо.

Спаси нас, небо!

Знаю: это для меня; но отчего-то остаюсь, и чувствую: навсегда. Я сошел в ад не за тем, чтобы вывести, но чтобы остаться и закрыть его, — больше не будет ада, «убитый» Бог воскрес! Обнимаю, целую искаженные страданием лица грешников — они перерождаются от губ моих. Особая красота сокрыта в этих уродах — до нее нужно добраться. Простирают они мощные руки в смиренном отчаянии — за пределы мира. Я так люблю их!.. Только очень боюсь: пройдет!

В мире, где все непрочно, где нет согласия, только Любовь неизменна. Нужно жить любя, иначе зачем тогда жить!.. — я понимаю это явственно, именно здесь. [А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше].

Сажусь на постланную трупной гнилью землю и жду: когда мертвое станет Живым. «Вы — люди Логоса, — говорю неожиданно громко, мой голос слышно — везде! — были некогда тьма, а теперь — Свет в Господе. Тьме не удалось потушить в вас действие».

Я вижу чем-то внутренним — «всем собою»: это же слишком страшно — умереть! Казалось бы, ты есть — и нет тебя больше. Прощаешься с родными глазами, разливается в них Любовь, «за края» вытекает. Цепляешься за эти погибающие галактики… — но гибнешь именно ты . Все в них сверкает, отражается… борешься — и теряешь… Увидишь ли когда-нибудь их — во что веришь ты?.. Пустота какая! Все по-настоящему! И теперь ты здесь: ненужный, брошенный, забытый, — мыкаешься бесцельно, и везде ты лишний, везде тупик. Никак не найдешь себе место — и это бесконечно. Только здесь постигаешь: нет никакой «той жизни», где запредельная красота. Все счастье мира было в твоих горячих руках, такое простое, доступное, — ушло песком сквозь ладони… Весь мир тебя любил — у тебя не хватило мудрости любить его в ответ. И теперь ты перед лицом Смерти: голый, больной, на коленях, ропщешь глухо — как из могилы, исходишь молитвами…

Жалкие мы».

Вернулась душа — Адам проснулся. Он был где-то — не здесь .

Синел в окне вечер, кидал в окно дождь. Адам разглядывал свое отражение в окне: вглядывался в себя, в пылающие островки, оставшиеся в глазах. Швыряя синие языки пламени, это полыхание увядало… остывало. Выцветшие глаза, с оловянной пленкой, скорбно-озабоченный взгляд, утешающие мысли:

«Сегодня все другое, исторический день… что-то начинается . Времени уже не будет, настанет Вечность, которая никогда не переставала. Тогда все откроется!

Падает Человечество в немощи духовной — духовно беднеет, — содрогается в исступленных конвульсиях, бьется в агонии, — куда Жить? — обманутое дурными суевериями, несуществующими страхами; поклоняется божествам, суетится понапрасну, совершая первобытные ритуалы, — куда Жить?! Копит груды мусора, облачаясь в пестрые ткани, чувствует сразу во всех направлениях! Бежит ретиво, ломает кости, несется во все стороны, — куда?! Вечно молодое смело-глупое поколение, оно корячится в примитивных движениях — ищет лекарство от «скуки века», прыгает с обрыва… — но не летится! Возводит в культ людей «незначимых», ниспровергая других до уровня животного, — [уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты]. Гордится чином раба-патриота, осыпаясь в прах и черточку между двумя датами. Живет в тихом смирении, в уединенном отчаянии.

Выветрился божественный дух! Поэты нашего века слагают поэмы о светиле и не видят его за потолками своих затхлых квартирок — фальшивка, чердачная рифма. Лучше бы нам рождаться среди диких животных, в открытом поле, кормиться небом: когда бы не были мы нагружены ненужным скарбом, было бы легче передвигаться.

Наш мир — безмерное: он наполнен творчеством человеческого духа. Ты — человек — живая лампадка: храни в себе свет и другим свети — всегда! Сейчас — лучшее время в твоей жизни! Счастье ждет тебя в тебе!

Загорится звезда путеводная, и она все преобразит. Настанет Смерть — акт творения! Ах, лежать бы обнаженным, под открытым небом, под этой падающей Звездой Смерти… Отчего ж она никак не падает?.. Когда засохнет Мамврийский дуб, когда не сойдет Благодатный огонь, — днем ли, ночью ли закроется око света — мы придем в познание Истины, освободимся от промежуточного облика, обретя подлинный и окончательный.

Бледный какой-то свет, кусачий. Скоро разрастется розовое — зоря откроется. А пока: поле угрюмое, его лицо закрыто космами дождя — капли-пиявки присосались к окну. Восходит с востока тоска, вечным овеяна… Болотное солнце, да нечистый рассвет… Что ж, бывает [и свет во тьме светит, и тьма не объяла его].

Загадочное прекрасно-русское томление души. Лежит на сердце камень черный, острый, — «неразрешенное». Мысли словно чужие: осыпаются в голове, как ржавчина. Это — «трепет душевный», нечто вневременное, ускользающее. В этом «исчезающем» кто-то присутствует, защищает меня, знает обо мне — есть . В полночный час опечаленный дух вознесется на небо, пряча опаленные крылья. Когда Он спросит, что его печалит, дух ответит: «Твоею благостию порученный нам христианин только устами произносит имя Твое, а делами угождает похотям плоти своей, прилагая грехи ко грехам; повели нам покинуть его без охраны нашей».

На сердце скребет: как там Котович мой?.. Наверное, сладостно дремлет, золотится в солнце. Какие голубые сны видит он? Приду, бывало, после работы, дверь только на пальчик приоткрою — бе-ежит навстречу… зеленые камушки горят… что-то на своем «сообщает». Носится-кружит, выскакивает из разных углов, внимания просит. Устанет — приляжет: свернется на диванчике — там его место; мягко ему лежится, лапкой только закроется.

И отчего так болью отзывается на душе?.. Да вот отчего: [Праведный заботится о душе своего скота].

Пока размышлял, произошли чудеса: Я — новый! Жаркий свет дохнул в лицо, и я знаю: это дыхание Жизни. Утро звенит — как колокольчик. До чего хорошо! Как явственно дышится! Свет гуляет по вагону. Замечтаешься тут своим… Смешное-радостное все, бездумно-мечтательный взор. Тянет на маленькие глупости: шутки-розыгрыши, мальчишеское, задиристое, — откуда это?.. Текут кефирные облака, светло-печальная эстетика русской природы, высокая культурность, акварельность, — это надо «перечувствовать». Трескается воздух, дышится-поется, не усидеть на месте!

В душисто-ароматном поле — одинокая девушка… далеко-далеко — глаз почти не хватает. Вольно ей гуляется, влюбленно целует ветер ее лицо. Отжужжит весна, зацветется знойный июнь… светы, голубые сумерки, теплый воздух, рассветная дрожь, в холодочке… — все проходит, пройдет и это. Оскудеет-опустеет поле без девушки. Глядеть на нее так сладко, слипаются веки, отяжелели глаза…