Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

— Пожалуй, я лягу спать, — сообщил я, направляясь в спальню. По пути я вспомнил, что оставил свою, а точнее, дембельскую куртку на вешалке перед кабинетом президента, но решил, что она там не пропадёт. — Я ужасно устал в дороге.

В прекрасно обставленной спальне меня ждала роскошная четырёхспальная кровать полированного дерева. Я устало сел на её край и посмотрел на вошедшую за мной Жанну. Только сейчас я обратил внимание, что две верхние пуговицы её блузки кокетливо расстёгнуты, а из-под подола мини-юбки виднеются ажурные кружевные верхушки чулок явно французского производства. На тонкой ткани чуть выделялись контуры нижнего белья, и я каким-то подсознательным ощущением понял, что департамент семейных ценностей явно не одобрил бы подобный фасон. Однако, по всей видимости, в Кремле эта служба была бессильна.

— Мне остаться? — поинтересовалась Жанна.

— покачал головой. В конце концов, мне уже было столько лет, что я без малейших стеснений мог в выборе между женщиной и кроватью предпочесть кровать.

— Нет, спасибо. Я действительно очень устал.

— Если я вдруг понадоблюсь, то я буду рядом.

— Хорошо.

Я сбросил с себя ботинки, не имея сил даже донести их до ближайшего шкафа, и они беззвучно упали на ковёр. Подойдя к двери, Анна обернулась и сказала:

— Если вы предпочитаете альтернативные варианты, то я могу пригласить администратора-мужчину на ваш вкус.

Никто не может так оскорбить тебя, так как это может сделать твоя страна. Я упал ниц на кровать, проваливаясь в сны, как в спасение.

«…Сны были тяжёлыми и неприятными. За границу меня так и не выпустили, потому что я не имел с собой огнетушителя и аптечки, зато премьер-министр всё-таки выделил мне министерство инноваций. Я начал разрабатывать проект инновационного прокремлёвского движения «Няши» (милые девушки с накладными кошачьими ушками и пушистыми хвостиками должны были ходить по Красной площади и размахивать флажками), но тут ко мне пришла строгая женщина, похожая на прокурора, и заявила, что никаких таких организаций она не допустит. Я разочаровался, но всё же подготовил законопроект о том, чтобы каждый раз, когда президент появляется в общественном месте, оркестр играл знаменитый хроматический марш гладиаторов. Ещё не успели высохнуть чернила, как ко мне в кабинет зашёл сам президент и потребовал, чтобы я прекратил заниматься ерундой и перешёл к серьёзным делам, аименно: чтобы я как можно скорее переименовал Россию в Федеративную Страну Будущего с гербом в виде двуглавого песца, сидящего на мешке с сахаром. Я потребовал, чтобы мне не мешали работать, и велел им всем идти в задницу, а если понадобится — то и дальше. Президент страшно обиделся и сказал, что на это он не пойдёт, после чего выдвинул ультиматум: или я ухожу в отставку, или он прикуётся духовными скрепами к Красной площади, обольётся низкооктановым бензином из урановой канистры и превратит себя в радиоактивный пепел. Я любезно предложил президенту инновационную идею: подкинуть в костерок пару шин от грузовика, чтобы лучше дымило, но тут он затопал ножками и выгнал меня в отставку. К счастью, при этом мне выдали положенную по закону премию при увольнении, составляющую пятьсот миллионов рублей (как-никак я был министром!).

— Вы сильно обидели президента, — сказали мне в канцелярии. — Он вас простит лет через пять, не раньше. Хотите пока поработать каким-нибудь региональным губернатором?

— Можно в Калининград? — попросил я.

Кресло калининградского губернатора оказалось занято, поэтому я решил отдохнуть. Выйдя в отставку, я незамедлительно отправился в Санкт-Петербург (как я уже упоминал, море дарует человеку свободу) и в знак гражданского протеста начал писать острополитическую пьесу «Два карлана 11 11 Карлан — низкорослый человек, карлик (груб., интернет-жаргон) и один чебурек», в которой хотел выразить своё крайнее недовольство внутренней политикой страны. Я уже было прописал действующих лиц и основу сюжета (высокие политики низкого роста, зашедшие в кремлёвский буфет и отстоявшие длинную очередь к федеральной кормушке, внезапно обнаруживают, что всё уже съедено до них, и теперь тщетно пытаются поделить позавчерашний чебурек), как вдруг мне прислали запретительную бумагу из цензурного комитета республики Коми. С горя я сел на поребрик, но он тут же превратился в бордюр. Я зашёл в кафе, чтобы подкрепиться курой с гречей, но при попытке их съесть они немедленно становились курицей с гречкой. Я было начал уходить дворами-колодцами Васильевского острова, но хохочущие строители возводили на моём пути уплотнительную застройку. Я повернулся и вышел к Благовещенскому мосту, но его развели прямо передо мной. Я подошел к пристани философских пароходов, но Нева потекла вспять.

Не находя себе места в России, я решил спиться. Вызвав талантливого журналиста Анатолия телеграммой с вокзального почтамта, я купил ящик коньяка. Мы сели на поезд до Калининграда и отправились в путь, разливая коньяк по подстаканникам и провозглашая тост на каждой из остановок. В городе Пушкине на поезд сел государь император, одетый в штатское; его выселили из императорского дворца под предлогом съёмок патриотического кинофильма. От него мы узнали последние новости. Принц Дуболом занял моё место министра инноваций и занялся укреплением вертикали власти. Первым делом он приказал, чтобы в каждом публичном месте висело чучело президента, которому люди могли бы отдавать почести.

Содрогнувшись от ужаса таких инноваций, мы пришли к выводу, что отсюда надо немедленно бежать, и пригласили императора-изнанника к нашему столу. Я рассказал, что проезжая через Литву, на станции Гележинкеляй пассажир должен сделать три вещи: дёрнуть стоп-кран вытянуть шнур и выдавить стекло. Этот план был единогласно одобрен, и мы сдвинули подстаканники в торжественном тосте. Государь император пил коньяк, аристократично отодвинув мизинец.

На станции Дно к нам в поезд вошёл Олег в парадном дембельском костюме с колосьями и снопами. С трудом поставив под стол десятилитровую бутыль отборного пшеничного самогона, он рассказал, что впереди взбунтовались железнодорожники, поэтому поезд теперь едет в Псков. Дело усложнялось. Похоже, нам предстояло следовать в Калининград через Латвию, как в далёких девяностых годах. Это означало, что бежать придётся на станции Дзельсцельш. Сделать это было не проще, чем выговорить.