Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

В тамбуре, где при отъезде размещались сразу трое людей в штатском, сейчас никого не было.

— Как они могут здесь быть, если двое из них ещё не родились, а третий только готовится пойти в школу? — пояснил мне Человек в Чёрном, открывая вагонную дверь. На меня пахнуло холодным и сырым воздухом осеннего леса.

Я нерешительно выглянул наружу. Всё вокруг было окутано призрачно-белым туманом. Мы находились на какой-то безлюдной, давно заброшенной маленькой станции. Двухэтажный старенький домик из красного кирпича одиноко возвышался возле ржавых железнодорожных путей. Станцию окружал редкий лес. Из белой зыбкой мглы тянулись ветви деревьев с остатками жёлтой, ещё не опавшей листвы. Я посмотрел вверх. Небо уходило во все четыре стороны одним бесконечным облаком цвета затёртой охры. Это была странная осенняя станция, островок призрачной действительности посреди моря тумана.

— Первоклассная mise en scene требует первоклассных декораций, — с каким-то нехарактерным для него теплом в голосе сказал Человек в черном. Он запустил руку во внутренний карман смокинга и извлёк оттуда пятисотрублёвую банкноту. Это была знакомая мне «петенька» с двуглавым орлом в углу, подобная той, на которую я купил бутылку «Старого Кёнигсберга» два дня и сорок лет назад.

— Ваши дорожные расходы всё ещё входят в мою ответственность, — пояснил Человек в чёрном, вручая мне деньги. — Вам ещё предстоит дорога домой, а бензин сейчас не дешев. Да, возьмите ещё вот это.

Он извлёк из саквояжа большой пухлый конверт из плотной коричневой бумаги и передал мне. Я попытался что-то сказать, но мне ничего не приходило на ум.

— Слова излишни, — откликнулся Человек в Чёрном, доставая из саквояжа вслед за конвертом чёрную фуражку с большой серебряной кокардой и надевая ее. — Вам предстоит многое написать. Действуйте. Кстати, не рекомендую брать эпиграф из Пушкина. Это будет слишком обязывать. Начните с чего-то менее требующего.

— Может быть, «Прощай, немытая Россия»? — поинтересовался я.

— Право же, вашу книгу предстоит писать вам, а не мне, — вежливо, но твёрдо ответил мне Человек в Чёрном, извлекая из своего бездонного саквояжа флажок пронзительно-жёлтого цвета.

Взявшись за обитый бархатом поручень, я спустился по рубчатым железным ступеням на остатки перрона, поросшие травой.

— Думаю, что мы ещё определённо увидимся с вами, — сказал человек в чёрном, высовываясь в вагонную дверь. — Калининград тесен.

— До встречи, — вежливо ответил я, стоя по колено в море тумана.

Человек в Чёрном начал поднимать руку с флажком, потом, вспомнив что-то, на секунду остановился и сказал:

— Да, кстати, подучите всё-таки немецкий до разговорного уровня. Я бы хотел как-нибудь потом пригласить вас на завтрак к Канту.

Повернувшись в сторону локомотива, Человек в чёрном высоко поднял жёлтый флажок. Зашипели пневматические системы. Лязгнули, растягиваясь, металлические сцепки вагонов. Поезд начал набирать ход. Колёсные пары прокатились меньше чем в метре от меня, и я отступил на шаг, успев увидеть, как Человек в Чёрном широко улыбаясь, снимает с себя фуражку и машет мне рукой. Пронзительно засвистел удаляющийся локомотив, и пять вагонов скрылись в море тумана.

Стук колёс затих, и я остался в тишине. Я стоял один на давно заброшенной станции, посреди ржавых рельсовых путей, поросших длинной тонкой травой, печальной и пожухлой, и белый туман струился вокруг меня. Между двумя шпалами, прямо передо мною, поднималась молодая берёзка, с которой уже облетела вся листва. Здесь не могло быть никакого поезда: он смял бы несчастное деревце. Я перевёл взгляд вдаль, в ту точку, где исчезали рельсы. Там были лишь пустота и белое безмолвие.

Я открыл незапечатанный конверт. В нём обнаружилась сложенная карта Калининградской области. Почему-то это не вызвало у меня никаких эмоций. Я бросил её в сумку.

Запустив руку во внутренний карман куртки, я осторожно вытащил оттуда мобильный телефон. Сеть едва ловилась. 31 октября 2017 года, вторник. 10.05 утра. Три пропущенных вызова и два сообщения. Одно из них, «Ну и зачем я тебя приглашала?» — от переводчицы. Я не стал отвечать.

Я пребывал в каком-то ступоре. Как я сюда попал? Что это вообще было? Неужели всё это: Человек в Чёрном, столыпинские бронепоезда, евро по двадцать пять тысяч рублей, чиновники в ресторане, невыездные заместители министров, опричники и гостапо, премьер, годящийся только на то, чтобы переименовывать одну службу в другую, президент, перепутавший себя с родиной; неужели весь этот грандиозный всероссийский гиньоль мог существовать в действительности? Гнетущая тишина была мне ответом.

Не чувствуя ног, я прошёл до необитаемого здания станции. Её двери и окна наглухо закрывали стальные листы. Терраса у входа была вымощена чёрно-белой плиткой. Шахматный порядок кладки немедленно вызвал соответствующую ассоциацию: почему-то я почувствовал себя пешкой, прошедшей в ферзи.

Я вспомнил это место; несколько лет назад я проезжал здесь с друзьями. Это было Краснолесье — давно заброшенная железнодорожная станция в заповедном лесу Роминтен, где когда-то располагался охотничий дом кайзера Вильгельма II. Каким-то образом я оказался в самом дальнем углу Калининградской области.

Шум автомобильного мотора донёсся до меня. На дороге, вымощенной бугристым, напоминавшим картофель, булыжником, появилась машина. Белый «Мерседес» с горящими фарами выплыл из молочного тумана, точно сказочный лебедь на волшебном пруду. Поравнявшись со зданием станции, он остановился. Стекло в двери водителя опустилось.

— Привет, — обратился ко мне сидящий за рулём парень с выбритым виском. Он был моложе меня на пару лет. В машине, кроме него, сидели ещё две девушки. — Слушай, не подскажешь, как тут к мосту проехать?

Почему-то будничность этого вопроса подкосила меня, словно молот судьбы. Право же, если бы сейчас в воздухе открылся межвременной портал и оттуда на меня набросилась группа захвата из генералов с золотыми погонами, я бы не так отреагировал. Вернее, я бы как раз отреагировал: два дня в будущем выработали во мне соответствующие рефлексы, но абсолютно безобидный вопрос выбил меня из колеи. Я вернулся из странного и страшного будущего, после которого будничность настоящего казалась невозможной.

— Ну, мост, — пояснил парень. — Железнодорожный, заброшенный. В Токаревке.

Я знал, про какой мост говорит водитель. Железная дорога, возле которой мы стояли, в нескольких километрах пересекала узкую, но достаточно глубокую долину реки Роминты. Пятиарочный мост, построенный в начале двадцатого века, являлся своеобразным памятником индустриальной архитектуры Восточной Пруссии. Всё это было мне хорошо знакомо, но я ещё никак не мог поверить, что нахожусь в своём мирном времени.