Алла Зубова - Под знаком Стрельца

Часто на гулянье приходят ребята из соседних сёл. У себя они уже повеселились, а сюда наведываются, чтобы невест присмотреть, самим пофорсить. Местные парни хоть и ревностно к ним относятся, но вида (из гордости) не подают, если гости ведут себя пристойно. А уж если кто из них под градусом, задирается, выражается непотребно, того тут же выпроводят, да еще и по шеям надают. Девчата, как правило, выступают патриотами своей деревни.

Но вот пропели первые петухи и подали сигнал завершения праздника. Закончить его тоже надо честь по чести: признаться, что повеселились от души и, конечно, поблагодарить гармониста.

С гулянья расходятся парочками. Парни провожают девушек. Стоят у крылечка, а кто — у заветной березки, кто-то — в тайном уголке постоянных свиданий. Шепчутся… Любятся… Сладкого времени у них — до вторых петухов. Тут уж пора прощаться. Торопливые слова. Жаркие объятья. Расставшись с подружками, парни узкими дорожками, тропками, стёжками спешат к околице, где уже ждёт их гармонист. Им ставить последнюю точку нынешней улице. Плечом к плечу, плотной, монолитной толпой идут ребята посреди села. Голосистый запевала начинает частушку и во всю удалую мощь лужёных глоток её тут же подхватывают. Взрываются ядрёные, отчаянные, трёхэтажные припевки. Словно ликующая гроза бушует над деревней, словно несётся всесокрушающий бурный поток озорной, бесшабашной молодой силищи… А в домах на жёстких полатях старики и старушки, на пуховых перинах мужики и молодухи, в прохладных горницах, на духмяных сеновалах дролечки, матанечки, вассалинки, ягодиночки — все, навострив уши, слушают, блаженно улыбаясь. Нутром своим знают, что пока вот так будет яростно греметь улица, будет незыблемо стоять и деревня. Прокатилась гроза и затихла за околицей. Светлеет край неба. Когда поют третьи петухи, деревня уже спит коротким крепким сном.

Вьюжным февральским днем от перрона Киевского вокзала отошел поезд Москва—Кишинев. В его составе было два вагона, которым надлежало двигаться дальше через границу. Я ехала в Бухарест — столицу государства, где семь лет назад упразднили монархию, мирно расставшись с королем Михаем, и провозгласили Румынскую Народную Республику. Мне предстояло жить там и преподавать студентам русский язык и литературу.

Сосед по купе, средних лет мужчина приятной наружности, долго читал газету, не выказывая ни волнения по поводу предстоящего путешествия, ни желания вступить в разговор с попутчиками. По всему чувствовалось, что эта дорога ему привычна. И правда, когда мы разговорились и познакомились, то он представился: Хорошилов Николай Васильевич, консул советского посольства в РНР. Он оказался скромным, умным и очень доброжелательным человеком. Николай Васильевич уже два года жил в Бухаресте, хорошо знал язык, страну, обычаи, политическую ситуацию. Всю долгую дорогу он с увлечением рассказывал о Румынии, по-отечески наставлял меня, предостерегал от невольных ошибок или курьезных положений, в которых часто оказываются наши соотечественники в силу воспитания и широты души своей. Сколько раз потом я вспоминала добрым словом своего попутчика! За время дороги от Москвы до Бухареста я освоила курс ценнейших знаний, которые так мне пригодились на практике.

Александр Вертинский, много путешествовавший по свету, в своих воспоминаниях подметил, что каждая страна имеет свой запах. Этот запах чувствуешь сразу же при въезде в нее. Англия, например, пахнет каменным углем и лавандой, Германия — сигарами и пивом, Япония — рыбой и морскими водорослями, Испания — чесноком и розами… Запах остается в сознании навсегда. И уже потом, желая вспомнить о стране, о том, что ты там увидел и что происходило с тобой, вспоминаешь прежде всего запах, а вместе с ним и все остальное.

Я с нетерпением и любопытством ждала встречи с Румынией. Каким будет первое впечатление? Яссы. Теплый солнечный день. В Москве еще снежная морозная зима, а здесь уже весна. Пахнет талой землей и свежеиспеченным хлебом. На узких прилавках разложена ранняя зелень, хорошо сохранившиеся в подвалах румяные яблоки, коляски овечьего сыра. Крестьяне в островерхих мерлушковых шапках, в полушубках нараспашку, женщины в ярких цветных платках. Это был другой мир, в котором мне предстояло прожить пять лет.

Бухарестцы не без гордости называют свой город маленьким Парижем. Мне тогда трудно было судить об этом, так как я ничего, кроме городов своей страны, не видела. Но Бухарест поразил меня неброской акварельной красотой тихих улиц в шпалерах лип и тополей. Они расходятся лучами от небольших площадей, в центре которых монументальные скульптурные композиции. Народные герои на вздыбленных конях или в длинных тогах, с ореолом лавровых венков.

Неподалеку от центра города расположены кварталы — Королевский и Министерский. Здесь на уютных улочках одна подле другой находятся виллы, бывшие еще совсем недавно в частном владении состоятельных граждан. Теперь они перешли в собственность муниципалитета. Хозяева этих вилл либо уехали за границу, либо потеснились, поделив апартаменты с рядовыми гражданами. То, что стало общим достоянием, не обихаживалось так заботливо, как в личной собственности, но все равно бродить по этим улочкам было для меня большим удовольствием. Все, что могла создать фантазия архитектора или каприз заказчика, было явлено взору. Ни одна постройка не похожа на другую: балконы, эркеры, мансарды, лоджии, лестницы, фонари… Словно парад красавиц. И каждой свое имя — Камелия, Гортензия, Маргарита — высеченное на каменном фронтоне. Весной эти улочки и дома утопали в кущах сирени, летом — в цветах жасмина, осенью — в багряных ветвях кленов, зимой — в белом сверкающем инее. Создавалось впечатление нереальности, будто оказываешься вдруг в игрушечном городе, созданном волшебными мастерами.