Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

И ставка на внезапность была верной. Будущая жертва вряд ли успеет до его прихода известить кого-нибудь о предстоящей встрече.

В подъезде Олейник ненадолго задержался, чтобы обработать руки специальным составом из аэрозольного баллончика. Этот состав на несколько часов покрывал кожу защитной пленкой, что позволяло не заботиться об отпечатках пальцев. Никакого оружия Олейник с собой не взял. В квартире всегда найдется кухонный нож, веревка или утюг. Для опытного киллера этого вполне достаточно.

Во взгляде женщины, открывшей ему дверь, Олейник заметил настороженность, которую Альшиц попыталась прикрыть деловитостью.

— Проходите, — сказала она. — Кофе будете? Или чай? Спиртного, увы, не держу.

— Обойдемся, — ответил Олейник, присаживаясь.

Альшиц нервно закурила и сказала:

— Тогда давайте сразу к делу. Вам диктофон не помешает?

— Включайте.

Олейник легко согласился на это. Все равно запись никто не услышит. Он заберет ее с собой.

— Итак, вы застрелили Юсупова… — нетерпеливо напомнила Евгения. — Догадываюсь, что подобное было для вас не впервые.

— Верно, — кивнул Олейник.

Он мог бы прямо сейчас, как муху, прихлопнуть эту немолодую женщину. Единственное, что заставляло его медлить, — это обязательное условие, что убийство должно быть совершено с особой жестокостью.

Раньше таких заказов он не получал. Он вообще предпочитал не входить в непосредственный контакт с жертвой, убивая на расстоянии. И теперь Олейнику требовалось время, чтобы решиться на первый удар.

Он пытался поймать нужный настрой, автоматически излагая Евгении свою биографию, в общем-то, типичную биографию киллера.

Сначала детский дом, где замухрышка Костя Олейник учился стоять за себя в жестоких схватках со старшими. Потом секция каратэ, служба в спецназе, Афган, где ночные вылазки в лагеря душманов оборачивались кровавым кошмаром. После дембеля — ОМОН, в котором разгромы воровских «малин» вдруг стали чередоваться с непонятными налетами на офисы бизнесменов. В результате — уход в никуда и решение вершить справедливый суд единолично.

Но в этой жизни черное и белое было так перемешано, что Олейник сам не заметил, как превратился просто в наемного убийцу. В супер-киллера. А дальше уже пошло по накатанному. Череда дорогостоящих заказных убийств, последним из которых был смертельный выстрел в Юсупова.

Евгения слушала киллера не перебивая, пока не возникла необходимость сменить кассету в диктофоне.

Олейник взглянул на часы и удивился. С момента его прихода прошло уже сорок минут. Больше тянуть было нельзя.

— Продолжайте, — сказала Евгения.

— Все, — ответил Олейник. — Конец.

— Понятно. — Она все-таки не выключила диктофон. — Можно вопрос? Зачем вам понадобилась эта исповедь?

— Сам не знаю…

Олейник потянулся к тяжелой хрустальной пепельнице и сжал ее в руке. Он это сделал вроде бы машинально, но Евгения вдруг поперхнулась сигаретным дымом.

— Что?… Что вы хотите?… — побелевшими губами прошептала она, привставая.

Олейник уже отводил руку для сокрушительного удара прямо в лоб. И тут его взгляд случайно наткнулся на фотографию в рамке, висевшую за спиной Евгении.

Олейник замер. На фотографии он увидел Миледи.

Это был снимок рабочего момента записи телевизионной программы «Разговор начистоту». Авторской программы Евгении, в которой она выставила на всеобщее обозрение всю нескладную жизнь своей племянницы. На фото Миледи и Евгения сидели рядом под прицелом телекамер.

Хрустальная пепельница, выскользнув из дрогнувшей руки киллера, грохнулась на пол.

— Кто это? — хрипло спросил он, указывая на фотографию.

— Моя племянница…

— Миледи?

— Вы ее знаете?…

Олейник не ответил. Он опустился на стул, сжав ладонями виски. Потом поднял пепельницу с пола и жадно закурил из хозяйской пачки. Перепуганная Евгения не смела шевельнуться.

— Вы спрашивали, зачем я к вам пришел, — наконец заговорил Олейник. — Так вот, я убить вас пришел.

Евгения только громко сглотнула.

— Я сделал бы это, не сомневайтесь, — продолжил Олейник. — Ей спасибо скажите. Миледи. Она… Ладно, не будем это трогать… Что нам теперь делать, вот вопрос. Меня свои же шлепнут, если я не выполню заказ.

— Кто меня заказал? — тихо спросила Евгения.

— Не знаю. Да какая разница?

Олейник взял кассету с записью и сунул ее в карман.

— Что же делать?

— Я… Я не знаю, — ответила Евгения.

— Придется вам все же умереть, — сказал Олейник, глядя в пол. — Не пугайтесь. Не по-настоящему.

— А как?

Олейник коротко объяснил возникший у него в голове план. Евгения должна была исчезнуть, организовав фальшивое сообщение в прессе о ее убийстве с особой жестокостью. Потом она сможет объяснить это как эффектный журналистский ход. Олейник даже готов отдать ей кассету для большей правдоподобности.

— Да нет, это невозможно, — сказала Евгения. — Бред какой-то.

— Вы хотите умереть по правде? — холодно спросил Олейник.

— Нет, конечно.

— Тогда другого выхода нет. Спрячьтесь где-нибудь дня на три. Я за это время сделаю ноги. Так далеко, что меня не найдут. Я вас спасу, а вы меня прикроете. По-моему, все честно.

Альшиц вынуждена была с этим согласиться. Несмотря на отчаянное положение, она отдавала себе отчет в том, что эта сумасшедшая авантюра с журналисткой точки зрения — фантастическая удача. Даже грозившая ей опасность отошла на второй план.

— Я согласна, — сказала Евгения.

— Но учтите, за малейшую ошибку заплатите жизнью.

— Понимаю.

Больше говорить было не о чем. И все же Евгения остановила киллера на пороге последним вопросом:

— Скажите, что с Милой? Она жива? Ее родители с ума сходят.

— Напрасно, — ответил Олейник. — Пусть не сходят.

Дверь за ним захлопнулась.

Альшиц немедленно закурила и прикончила сигарету в несколько глубоких затяжек. Ей чуточку полегчало. Нужно было немедленно начинать действовать. Она уже прикинула, кто из коллег согласится помочь ей в таком необычном деле. Но прежде всего следовало сообщить несчастному Верунчику, что ее дочь, скорее всего, действительно жива.

Она не успела подойти к телефону, когда в прихожей раздался звонок. Евгения сообразила, что это вернулся киллер.

Он ведь забыл отдать ей кассету. Альшиц щелкнула замком и распахнула дверь. За ней стояли двое незнакомых мужчин. Евгения не успела их рассмотреть. Страшный удар обрушился ей на голову, и журналистка умерла раньше, чем ее тело коснулось пола.

Беспросветная серая тоска стала ее постоянной спутницей. Возможно, если бы у Миледи было хоть какое-то занятие, все выглядело бы не так мрачно. Но она ничего не умела, да и не хотела делать. Всю жизнь Миледи торговала собой — выходя на подиум в Доме моделей, снимаясь в порнофильмах, работая стриптизершей в ресторане и даже дешевой проституткой в подпольном борделе. Ее капиталом всегда были стройная фигурка, природная сексуальная пластика, пухлые губки и невинные фарфоровые глаза. Но этот ненадежный капитал с годами, увы, таял.