Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

Мужчины помолчали. Каждый думал о своем.

Игорь думал о молоке. Динамическая пауза на молочном фронте затягивалась, словно стягивая петлей его сырный бизнес. Ему нужен мандат депутата, чтобы растянуть удавку, чтобы освободить слово «динамика» от груза «паузы».

Августовская жара довольно быстро осознала, что ведет себя не совсем прилично. Пора было настраивать москвичей на осенний лад, а не обещать им вечное лето. Жара, смущенная своей неуместностью, ушла стыдливо, не попрощавшись. Так уходили англичане из своих колоний. Но лето обещало вернуться, а англичане гарантировать этого не могли.

Финальным аккордом уходящего лета стала сдача Таниной рукописи заказчику. Правда, произошло это по непредвиденному сценарию. Таня несколько раз бралась за телефон, чтобы объявить Лукичу об окончании работы, но каждый раз убирала его. Не хватало уверенности в том, что он обрадуется ее голосу. Она перепробовала все проверенные способы поднятия самооценки – выпила кофе, выкурила сигаретку, убралась на письменном столе – не помогло. И тогда Таня решила пойти на компромисс – отправить рукопись по электронной почте. Через минуту он получит, через пару часов или дней прочитает… Она завела внутри себя таймер, ожидая реакции.

Ответ пришел очень быстро. Но не от него самого, а от секретарши. «Игорь Лукич рукопись одобрил, текст передан в редакционный отдел издательства, гонорар будет выплачен в ближайшее время, с вами свяжутся». Эти строки Таня читала так же внимательно, как шифровальщик изучает секретное донесение. Она искала скрытый смысл, второе дно, закодированное послание. Но не находила. Был просто факт: рукопись одобрена, и заказчик доволен. Волну поднимающейся обиды и тревоги по поводу того, что ей ответила секретарша, а не он сам, она усмирила внешне оптимистичным «рукопись одобрил». Главное, что одобрил. Значит, он доволен, она ему помогла. И он обязательно позвонит, нужно просто немножко подождать.

Таня ждала напряженно и нервно, боясь расстаться с телефоном даже на минуту. Она не выпускала его из рук, как мулла четки. Не разжимала рук, как будто это граната с вырванной чекой. Таня брала телефон с собой в туалет, в душ, прикрывала ладошкой в маршрутке, чтобы почувствовать вибрацию, если шум двигателя заглушит звонок.

Но Игорь Лукич не звонил.

Это было невыносимо и несправедливо. Чтобы заполнить паузу, Таня разговаривала с воображаемым абонентом. Застыв перед телефоном в максимально эффектной позе, она проигрывала возможные варианты их будущего разговора. Вот она вальяжно и эдак с ленцой ответит: «Кто это? Простите, не узнала… Ах да, это вы?» Обязательно на «вы», будто она напрочь забыла, как они водили хороводы вокруг собора Василия Блаженного и держали равнение на его шипастую маковку. Делать ей больше нечего – такие пустяки помнить.

Или еще лучше снять трубку и, поднося ее к уху, как бы по рассеянности бросить кому-то: «Сейчас, минуточку, по-быстрому отвечу, и доиграем партию в боулинг». Хотя Таня только один раз была в боулинге и очень стеснялась своей неумело раскоряченной позы в момент броска шара по кеглям.

Или нет, пусть лучше Игорь застанет ее в очень веселом расположении духа. Как будто она не может собраться с силами и погасить взрыв смеха, потому что рядом стоит обалденный молодой человек, словно сбежавший из Comedy club. Остроумный, как Павел Воля, только красивее. «Хватит меня смешить… Ну все, дай ответить человеку… Ха-ха… ну я прошу тебя, хватит».

Словом, каких только мечтаний не проносилось в ее голове за эти дни! Таня привела себя в состояние повышенной боевой готовности, но Игорь Лукич не звонил. Таня дополнила воображаемый диалог нотками сарказма: «Кто это? Что-то случилось? С чего вдруг решили позвонить? Это такая честь для меня». Но он не звонил, не реагировал даже на эту мысленную провокацию.

За этими страданиями Таня не заметила, как вышла книга. Произошло это так быстро, словно редакторы, корректоры, верстальщики работали в круглосуточном режиме. Типография тоже не подкачала, отодвинув все остальные заказы на потом. Тираж книги вполне можно было назвать массированным. И книга быстро пошла в массы.

Секрет такого оглушительного успеха заключался в том, что две читательские аудитории – мужская и женская – обычно непримиримо равнодушные к выбору друг друга, на этот раз проявили удивительную солидарность. Дело было в том, что женщины и мужчины читали эту книгу разными глазами: самые интересные страницы, по мнению одних, казались полной ерундой в глазах других.

У Тани Сидоровой получилась маленькая, но удаленькая книжка про хождение по мукам стойкого оловянного солдатика, который барахтался в сточных водах российского бизнеса, пока не выплыл на простор морской глади, где свежий бриз наполнял его оловянные легкие радостью от великой миссии – кормить россиян сыром. По дороге его тыкали паяльником, спаивали на таможенных терминалах, соблазняли возможностями продать родину, толкая за кордон сепараторы из стратегической стали, но он все превозмог, осознал, отринул, чуть ли не вознесся на крыльях великой миссии сыродела. Каждое слово в этой книге было правдивым, но правда бывает разной в зависимости от угла зрения. Правда милицейских протоколов звучит в обличительной тональности, правда матери о своем ребенке подобна гимну его красоте и талантам, правда воина оправдывает убийство, правда побежденного проклинает победителя. Точка зрения зависит от места сидения на карусели жизни.

Танины хроники становления сыродела получились немного слащавые и велеречивые, но искренние и простодушные, что придавало страницам обаяние и теплоту. Таня писала от души. Просто душа ее барахталась в сладком сиропе любовного десерта.

Да, ошибался, но кто без греха? Да, мутил с таможней, а кто бы устоял при такой-то рентабельности бизнеса? Да, грабанул своих вкладчиков, но ведь скромно, по масштабам того времени. И зачем вспоминать то, что было еще в прошлом веке? Да, обманывал государство, но разве оно не отвечало ему тем же? Да, много денег заработал, но разве кто-то принес их ему на блюдечке с голубой каемочкой? Кто-то подпер мешком с деньгами дверь его комнаты в общежитии? Что он получил на халяву? Родители помогли только генами, среди которых особо доминантными хромосомами оказались те, что отвечают за упорство и трудолюбие. Да и то, если только это передается по наследству, что спорно. И разве он не заплатил за все сполна? Ожогами на груди и шрамами на душе. И что снится ему? Перекошенное злобой лицо Штыря? Проклятия обманутых вкладчиков? Спины уходящих друзей? Кто-то хотел бы поменяться с ним своими сновидениями? Так что все его достижения выгрызены у жизни и оплачены обломанными зубами, а не получены по дарственной от именитых родственников. Не было у него никаких именитых предков. Это прибавляло ему очарования в стране, где родословную вели только собаки и Никита Михалков.