Венди Хиггинс - Коллекция поцелуев

За два часа до конца смены я была приятно удивлена, увидев Зеба на пороге магазинчика. При виде него весь негатив в моей душе окончательно рассеялся. Затем я увидела, что он был в компании двух ребят из нашего старого района: того приставучего придурка Роба и другого мальчика-забияки. Это еще что такое?

– Кто же привез тебя сюда? – прошептала я, притянув Зебби к себе.

– Мама Роба.

– Так вы с Робом снова дружите?

– Ага. Он ведет себя хорошо, с тех пор как ты осадила его.

Мальчики такие странные. Я дала Зебу легкий подзатыльник и отправила его обратно к друзьям. Они подошли к угловой витрине, где лежали всякие безделушки и брелоки с ругательствами и скользкими фразами. Все трое начали смеяться как угорелые. Я подумала было выставить их, однако остановила себя. В этом не было ничего такого, к тому же мне не хотелось смущать брата перед друзьями. Открывая коробку с ценниками для распродажи, я вдруг поняла, что стало подозрительно тихо. Выглянув из‐за стойки, я с ужасом увидела, как Зеб и Роб набивают карманы какими‐то блестяшками. В ту же секунду все трое мальчишек заметили, что я смотрю на них, и замерли. Мальчик, которого я не знала, поднял руки вверх, отрицательно качая головой. Я вся вскипела, в сердце бурлила жуткая злость. Я едва удержалась, чтобы не перемахнуть через зал и с дьявольским криком наброситься на них. Вместо этого я стояла не шелохнувшись.

– Ну‐ка быстро, вы оба, положили все на место, – жутким голосом скомандовала я.

Меня вновь затрясло, как и прошлой ночью. Я с трудом контролировала себя. Роб смотрел на меня пустым взглядом, будто не понимал, о чем это я, но перекошенное лицо Зеба полностью выдало его. Трясущейся рукой он достал из кармана небольшую бляшку. Роб жестко посмотрел на него.

– Теперь ты, – рявкнула я ему.

Шумно выдохнув, Роб тоже достал бляшку и прикрепил ее обратно на намагниченный стенд. Я медленно вышла из‐за стойки, чтобы поравняться с ним, на ходу доставая телефон.

– Номер твоей мамы, – обратилась я к Робу. Крошечные веснушки на его лице побледнели.

– Я… я… это была его идея! – пальцем указал он на Зеба.

Ну конечно. Хорошая попытка. Однако, когда я взглянула на Зеба, он судорожно сглотнул. Его глаза широко раскрылись от ужаса и стали влажными. Он силился не заплакать, и в этот момент я поняла, что Роб не лгал. Страх и ужас обуяли меня, будто мой маленький братишка упал в пропасть, откуда я не смогу его достать. Я ткнула указательным пальцем в Роба и другого мальчику.

– Уходите. Скажи своей маме, что я сама отвезу Зебедайю домой.

– Ты расскажешь ей? – прохныкал Роб.

Я колебалась. Было бы правильно рассказать все его маме, и нашей маме тоже, но мысль об этом была невыносима. Потому что это была идея Зебби. Моего милого не такого уж невинного Зеба.

– Нет, – ответила я. – А теперь проваливайте.

Мальчики выбежали из магазина, и стоило им только скрыться за углом, как Зеб отпустил голову и зашелся слезами. Я указала ему на стул за стойкой.

– Сиди там, пока не закончится моя смена.

Собравшись с силами, он выполнил мой приказ и отправился за стойку. Обхватив тощие колени и опустив голову, он продолжал всхлипывать. Мое сердце разрывалось сильнее, чем обычно. Мне не оставалось ничего иного, кроме как винить во всем родителей. Все началось именно с них. В особенности с моего глупого, эгоистичного и изменяющего отца.

Я машинально ходила по магазину, помогая клиентам с выбором и благодаря бога за то, что никого не было внутри, когда случилось это безобразие. Я молилась, чтобы охрана торгового центра или миссис Маколли не взялись просматривать пленку записи с камер видеонаблюдения. Я почувствовала облегчение, когда моя сменщица, девочка из Университета Джорджа Мейсона, наконец пришла. Уходя, я нащупала в кармане купон, который сегодня раздали всем сотрудникам торгового центра: бесплатный кренделек от «Дядюшки Эндрю». Я остановилась напротив кондитерской и взяла миндальный – любимый вкус Зеба. Я не смотрела на брата, но боковым зрением видела, как он утирал нос и глаза рукавом. В тишине мы вышли из торгового центра и сели в минивэн. Я положила крендель ему на колено. Он посмотрел на меня в полном замешательстве.

– Это тебе.

– Что? За что? Я не могу его принять.

Я повернулась к нему, взяв за руку.

– Я люблю тебя, Зебби, – сказала я, тяжело сглотнув. – Ты хороший мальчик, который совершил плохой поступок. Но если бы кто‐то еще в тот момент был внутри, сейчас ты бы уже ехал с полицейскими. Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал над этим.

Его лицо скривилось, и я обняла брата, прижав к себе что есть мочи. Из его груди вырвался протяжный печальный стон. Я понимала муки Зеба, потому что его боль была моей, а моя – его.

– Я никому ничего не расскажу, – сказала я. – Я лишь хочу, чтобы ты усвоил этот урок. Ты сможешь? Ты обещаешь, что это больше никогда не повторится?

– Да. – Он икнул. – Мне очень жаль.

– Знаю.

Я отпустила его и вытерла лицо, а потом, тяжело вздохнув, завела машину.

– Можешь съесть свой крендель.

Мне бы хотелось оградить брата от соблазнов и принимать все решения за него – правильные решения, которые ни я, ни наши родители не смогли принять для себя. Я не хотела, чтобы он страдал, и ужасно мучилась из‐за того, что понимала: мне не всегда удастся уберечь его. Почему жизнь так сурова и так сложна?

МОЙ ТЕЛЕФОН ЗАТРЕНЬКАЛ, когда мы с Зебом сидели на диване. Он все еще отходил от произошедшего в бутике. Это было сообщение от Лин.

Вечеринка на Дельфиньем пляже. Хочешь пойти?

Я почувствовала себя лучше, увидев сообщение. От них с Моникой не было ничего слышно целый день, они вяло отвечали на мои сообщения о том, что случилось сегодня с Рубом и Джоэлом. Я знала, что они все еще сердились на меня, но, возможно, этот вечер помог бы нам воссоединиться вновь и все забыть.

Дельфиний пляж был не совсем пляжем. Так назывался берег местного озера, с завезенным для искусственного пляжа песком. Он относился к территории школы «Гаррисон Хай», также соперничавшей с нашей, но не так рьяно, как «Хиллсайд». У Лин в «Гаррисон» были знакомые ребята, с которыми она вместе ходила на занятия по гимнастике. Прежде чем дать согласие, нужно было разведать обстановку.

Я: Моника все еще злится на меня?

Лин: Нет. Она уже отошла. А ты?

Я: Ага.

Лин: Ты будешь злиться, если она опять заговорит с Дином?

На этом моменте я призадумалась.

Я: Он ей нравится?

Мое сердце билось сильнее с каждой секундой ожидания ответа.

Лин: Не знаю.

Она лгала. Наверняка знала, но не хотела в это влезать. Дин определенно нравился Монике. Ну и пусть.

Я: Увидимся вечером.