Владимир Логинов - Ад криминала: Рассказы и очерки

На письменном столе Хозера лежал раскрытый дневник, в котором было записано несколько фраз:

"Не существует никакого еврейского вопроса. Есть три компонента, определяющих неповторимую индивидуальность: порода, талант, религиозность. Последний — основной, определяющий стержень…"

Наверное, самые страшные люди — люди одержимые страхом. Они боятся жизни так же, как и смерти. Что это так, я испытал на самом себе. Не так давно мне пришлось поработать в одной ситуации, пережив которую я стал страшным для себя и родных. А было так…

В городе Сунжаюрт, куда мы приехали с группой сотрудников по борьбе с наркоманией, нас очень хорошо встретили. Мы быстро поселились в гостинице и после короткого отдыха отправились на прогулку по горным дорогам. Было еще светло, и к нам напросилась в компанию жена местного литератора Саида. Это была белокурая тридцатилетняя женщина с большими светлыми глазами. Звали ее Катей, выросла она в Вологодской губернии и до недавнего времени имела успех хорошей драматической актрисы в местном театре. Но в последнее время почему-то ушла со сцены и стала пописывать какие-то чудные стихи, над которыми снисходительно посмеивался Саид: "Курица пьет воду и смотрит вверх…"

Кроме Саида и Кати в нашем микроавтобусе были мои коллеги и местный майор госбезопасности Ахмет. Он прихватил с собой грелку с коньяком и то и дело подносил нам по чарочке. Коньяк был преотличнейший, разговор веселым, и мы не заметили, что время близится к полуночи. Пора было возвращаться домой, но Саид уговорил нас остановиться у еще одного целебного родника, не испив из которого, мы не могли бы познать всей живительной силы Кавказа.

Вода в роднике была действительно чудесной, я выпил три кружки и присел на лавочку, поджидая отошедших за темную зелень листвы Саида и Катю. Ахмет с моими друзьями был уже в машине, когда из-за кустов вылетел бледный обезумевший Саид и дико прохрипел:

— Катя упала!..

— Куда? — не понял я.

— В пропасть…

Мы бросились шарить по зарослям вдоль обрыва, но поиски оказались напрасными. И только спустившись вниз, обнаружили на камнях ее мертвое тело. Саид причитал грудным голосом: "Я даже не слышал крика… такого не может быть… она должна была вскрикнуть хотя бы когда летела, ведь тут метров сто пятьдесят…"

С такого трагического события началась наша работа в Сунжаюрте, и это было страшным знамением: если сунемся в дела мафии — нас ждет участь Кати…

Теперь Саид — знаток местных обычаев и наша надежда — выпал из группы содействия: после похорон жены он намеревался лечь в больницу, опасаясь серьезных последствий нервных расстройств. Поэтому основная тяжесть работы с жителями этого края переносилась на плечи Ахмета, который перебрался из дома в гостиницу и подстраховывал каждый наш шаг.

К нам приходили разные люди: министры, прокуроры, адвокаты, журналисты и засиживались порою за полночь. Измотанный Ахмет не спал толком трое суток и держался в форме только благодаря своей грелке. А тут еще заполонили гостиницу артисты — танцевальный ансамбль из Абхазии. И случилось так, что в соседнем с нашим номером поселили двух красавиц-танцовщиц, за которыми волочились свои же солисты.

И вот, в одну из ночей, где-то после двух часов, когда мы уже спали, к нам в номер тихо, но настойчиво постучали. Это был абхаз-ловелас, домогавшийся девиц, но перепутавший дверь. Однако дремавший в холле Ахмет пружиной выпрыгнул из кресла — так этот парень походил на связного наркоманов, который, дважды отстреливаясь, уходил от преследовавших его оперативников. Взяв под дуло насмерть перепуганного Дон Жуана, Ахмет спустил его вниз по лестнице, вызвав полный переполох в гостинице. Приехавшие сотрудники МВД и КГБ республики были обескуражены — майор размахивал пистолетом, едва держась на ногах. Вязать пришлось Ахмета, а не трясущегося от страха абхаза. Таким образом, к утру мы все были вычислены, и надо было срываться и уходить любыми путями. Но все же время, увы, оказалось упущенным, и мы очутились "под колпаком".

В десять к нам явился с визитом высокопоставленный мафиози и, не скрывая удовольствия, утешил: "Ничего, ребята, чепуха. Все обойдется. Вот наш бывший министр внутренних дел по всему поезду бегал в трусах с пистолетом, и то обошлось. Бывает, и у нашего брата крыша плывет. А что поделаешь? Все живые люди, у всех нервы, и только в кино они бывают железными…"

Да, теперь уходить действительно было опаснее, чем оставаться. Лучшее, что мы придумали, — не дергаться, тем более, что явившийся на следующий день Ахмет казался хорошо выспавшимся и спокойным. Он предложил свою "культурную" программу — баню и шашлыки. Мои друзья уехали с ним, а я, почувствовав недомогание, остался в номере. Но тут неожиданно зазвонил телефон…

Это был мой бывший приятель по аспирантуре Мадула. Я звонил ему, как прилетел в Сунжаюрт, но жена сообщила, что он в отъезде, и попросила телефон. Теперь он вернулся и очень рад меня видеть — ведь мы расстались почти двадцать лет назад. Я решил, что после всех наших резко начавшихся неудач, это самое лучшее — развеяться с бывшим однокашником и тем самым продемонстрировать команде, не спускавшей с нас глаз, что мы на все махнули рукой и решили тихо и мирно отсидеться. Через полчаса я уже стоял у входа в гостиницу, поджидая профессора филологии Мадулу.

Он подъехал на собственном мерседесе и помахал мне рукой. Да, грустно отметил я про себя, в России профессора в городском транспорте ездят, а то и вообще пешком ходят. Но Мадула уже открыл дверцу и крепко пожал мне руку. Он был как всегда слегка высокомерен и слишком серьезен.

— Тут недалеко у меня одна квартира есть, где пишу и отдыхаю от суеты. Может, поедем туда? — предложил он.

— Как скажешь, — согласился я равнодушно.

Мадула привез меня в новый микрорайон и остановил машину у серой семнадцатиэтажной башни. Мы поднялись на лифте на последний этаж и вошли в его "берлогу". Это была очень уютная, шикарно отделанная и со вкусом обставленная двухкомнатная квартира. Стол уже накрыт — весь в зелени и копченостях. Фрукты и виноград в вазах на журнальном столике. Едва я разделся, в дверях кухни появилась прелестная чеченка.

— Это Нелля, моя студентка, — представил ее с улыбкой хозяин.

Я поцеловал ручку этому удивительному кавказскому созданию и прошел в ванную. Здесь тоже все сверкало и светилось. Вымыв руки, я уселся за стол, на который Мадула водрузил блестящей работы черкесский кувшин.

— Ну, что будешь пить? — самодовольно предложил Мадула. — Все есть: водка, коньяк, вино разное…

— А что ты?

— Я, знаешь, почти не употребляю… Ну разве чуть-чуть за компанию. Можно, к примеру, коньячку. Ведь это же не магазинный, а настоящий — из особого цеха винно-коньячного завода. — Он налил две рюмки и поставил бутылку на стол.