Евгений Бузни - Настенька

Добавь к этому, что строительство линий сопровождается строительством дорог, а это, опять же, потребности в дополнительной технике и снова в два с половиной раза больше. Только представь, что на сегодняшний день у нас уже почти двести пятьдесят тысяч километров железнодорожных путей, более миллиона километров асфальтированных или бетонных шоссейных дорог. Да ведь всё это надо постоянно обслуживать, а сколько это требует людских рук, техники, заводов?

Если же вспомнить, что на таких огромных расстояниях и климат совсем разный — в одном регионе в начале пути очень жарко, а в другом, в конце пути — очень холодно. Поэтому машины и технологию работ надо разрабатывать как для одних условий, так и для других. Стало быть, перед нашими учёными и научных проблем стоит больше — кто-то занят жаркими регионами, кто-то холодными, значит, и учёных для этого необходимо иметь больше. Видишь, какая цепочка получается?

— Так что же тогда получается? — задумчиво спрашивала Настанька. — Мы никогда и не сможем жить лучше капиталистов, раз у нас больше территория?

— Э, не торопись с выводами. Ишь какая торопыжка, — смеялся Николай Семёнович и делал Настеньке козу двумя пальцами как маленькой, но потом серьёзно возражал:

— Тут-то и возникает другой фактор — система жизни. Представь только себе, что, скажем, сегодня в Америке позвали бы молодёжь строить железную дорогу в джунглях, но без большой зарплаты, а за копейки, так как денег на строительство почти нет. Сколько бы нашлось желающих? Да почти никого. Скорее всего позвали бы индейцев или негров из нищих стран.

А что делалось у нас? когда действительно средств на строительство не хватало? Тысячи молодых людей ехали в неизвестность создавать новые города, строить дороги, уезжали из обжитых городов в деревни поднимать грамотность. Ведь это всё было на самом деле и называлось энтузиазмом, который действительно делал чудеса. Вот они-то, эти глубоко верившие в светлое будущее люди, строившие не только для себя, но и для других, позволяли ускорять темпы развития, работая, конечно, не бесплатно, однако с такой самоотверженностью, которая у капиталистов должна была бы оплачиваться во много раз больше, чтобы заставить людей работать без жилья, без нормальных условий, в любую погоду, при любых климатических условиях.

Николай Семёнович вздыхал и задумчиво продолжал, словно разговаривая теперь сам с собой:

— Да-с, климат. Когда мы говорим, например, об урожайности в сельском хозяйстве, то и тут нельзя забывать о климатических разнообразиях. Благодаря климату, урожайность винограда в Италии и Испании гораздо выше, чем, скажем, на Украине или Молдавии, где солнечных дней в году значительно меньше, а порой и влаги не хватает, с чем гораздо лучше у них в южных странах.

И вдруг рассказчик начинал неожиданно смеяться и обращался опять к Настеньке:

— Я что сейчас вспомнил. Недавно мне председатель виноградарского хозяйства так экономику объяснил. Вы, говорит, что-то там планируете, считаете, рекомендуете и думаете, мы, сидя на земле всю жизнь, сами ни черта не понимаем. А того не знаете, что главное у нас — это погода. Будет вовремя дождь и ко сроку солнце, так мы тебе столько хорошего винограда дадим, что ахнешь. У нас, говорит, поговорка есть у виноградарей «больше дождичка в июне — председатель на трибуне», то есть если в июне виноградники хорошо дождём намочит, а в августе солнце прогреет ягоды, чтоб они сахар набрали, но не сгорели, так и без всяких рекомендаций получится такой урожай, что председателю придётся идти на трибуну за наградой. А будет в августе да сентябре дождь, так считай, что погибнет виноград от серой гнили. Тут тебе и вся экономика.

Так же и при производстве зерновых, — продолжал Николай Семёнович, — в Америке куда лучше погодные условия, чем скажем в нашем черноземье. Или взять знаменитые целинные земли. Площади гигантские, все распаханы, всюду ожидается урожай, а задул суховей — и полетело всё к чертям. Вот почему от нас и энергии требуется больше и головы лучше, но ведь это в одночасье не даётся. Так что не спеши с выводами у кого что лучше и чья система успешнее работает.

Опять же учти, что на территории Соединённых Штатов за всю их двухсотлетнюю историю ни разу не были чужеземные войска, ни один завод не был разрушен войной, ни один город не испытал и сотой части разрушений наших индустриальных центров — Сталинграда, Ленинграда, Севастополя и сотен других городов. Мы испытали. Мы прошли через много трагедий, но не только выжили, а и сумели стать сильнейшей державой.

— А Япония, — возражала, наконец, Настенька, вспоминая доводы, которые приводили в спорах девочки в институте. — У неё и война была, и трагедия городов Хиросимы и Нагасаки. Сорок лет прошло и Япония одна из передовых стран мира во многих вопросах.

Николай Семёнович зажимал бородку между большим и указательным пальцами левой руки, затем переводил указательный палец на кончик носа, слегка прижимая его, и спокойно отвечал, слегка растягивая звук «а»:

— Ты, ла-а-пушка, задаёшь стандартные вопросы и это понятнее, чем то, что происходит в Японии. Не случайно появился термин «японский феномен». Но тем не менее постарайся понять. Начнём всё с той же математики. Территория Японских астравов (он произносил именно так — астравов, почти специально делая упор на «а») всего триста семьдесят две тысячи квадратных километров. Это, если не ошибаюсь, раз в шестьдесят меньше наших двадцати двух с лишним миллионов. А население у них всего в два раза меньше чем у нас. То есть концентрация людей на единицу площади, грубо говоря, в тридцать раз выше. Вспомни теперь наши предыдущие рассуждения. Кому легче строить? Понятно, что условия жизни, характеры людей, культура в трудных условиях выживания совершенно иные. Они как муравьи, которые, если не построят вовремя муравейник, то обязательно погибнут. У них суперпотогонная конвейерная система человекороботов. Расслабляться и пускаться в запои и загулы, как бывает у нас на Руси, там просто невозможно. Оттого и результаты труда другие. Не забудем и их послевоенную политику скупания умов по всему миру.

Впрочем, в каждом государстве свои особенности. Для их понимания одними формулами и чёткими формулировками не обойдёшься. Нужны сложнейшие логарифмы в вычислениях и очень много построений графиков с различными кривыми. Необыкновенно трудно сказать, чего бы мы достигли за сорок послевоенных лет, если бы не тратили миллиарды и миллиарды на укрепление нашей самой длинной в мире пограничной линии, на создание самой совершенной оборонительной военной техники, на оказание технической и военной помощи множеству малых и слабых государств с тем, чтобы они нас поддерживали политически. Если бы мы не тратили на всё это деньги, то вполне возможно, да даже на сто процентов уверен, мы бы производили лучшие в мире унитазы, компьютеры, автомобили, телевизоры, но нам бы никогда не позволили это капиталисты, раздавив новой войной. А вот этого бы нам уже никто не простил, так что лучше будем пока без супер красивого умывальника, но живыми и свободными от угнетения другими державами. Хотя умывальниками, образно говоря, мы уже тоже начинаем заниматься.