Эндрю Ридкер - Альтруисты

За сортировкой и перераспределением вещей Мэгги чувствовала, что ненадолго обретает контроль над своей жизнью. Что она способна влиять на судьбу, придавать ей форму. Мамины деньги — наследство — были совершенно недосягаемы. Незаслуженное и непрошеное состояние. Что прикажете делать с такими деньжищами — получать от них удовольствие ?! То есть в буквальном смысле наживаться на самом страшном событии в своей жизни? Да и кто сказал, что деньги все исправят? Итана они до добра не довели.

Мэгги презирала тунеядцев и пиявок, дармоедов, которым родители с готовностью покрывали расходы на театральные постановки и студийную запись дебильных альбомов в жанре инди-фолк. Но и к людям, устроившимся на хорошую работу, она тоже относилась скептически. У любого, кто достойно зарабатывает на достойной работе, руки в крови. Если ты получаешь хорошие деньги, значит ты кого-то эксплуатируешь. Это факт. На одном из уровней корпоративной структуры кто-то страдает, причем по-крупному. Малоимущие. Природа. Мэгги не хотела иметь к этому отношения. Поэтому ей приходилось время от времени красть и перераспределять богатства. Да, ее жизненные принципы могли на первый взгляд показаться запутанными и противоречивыми, но принципы экономики гораздо запутанней — вот уж где сам черт ногу сломит!

Мэгги продолжала поиски. Суперпризом — вещью, ради которой она сюда приехала, — были мамины часики «Тиффани». Квадратный, усыпанный бриллиантами циферблат на черном бархатном ремешке, римские цифры белого золота. На вкус Мэгги, часы были слишком броские и пафосные, такое скорее носила бы Бекс, чем мама, но все же они обладали именно сентиментальной, а не фактической ценностью. В своем стремлении к аскетичному образу жизни и владению как можно меньшим количеством вещей Мэгги совсем забыла взять в Нью-Йорк какой-нибудь сувенир на память о матери. И теперь решила, что таким сувениром должны стать часы.

Одно время — пока Мэгги училась в старших классах, и по причинам, оставшимся для нее загадкой, — мама дружила с женой главного тренера бейсбольной команды «Сент-Луис Кардиналс» (или та дружила с ней). Мэгги не знала, как так вышло, но дочка тренера была ее одноклассницей, и вот Франсин вдруг начала ходить по самым дорогим ресторанам города: «Тонис» (итальянская кухня), «Элс» (стейкхаус), «Мортонс» (стейкхаус) и «Флемингс» (стейкхаус).

Жена тренера и ее подружки были лет на десять старше Франсин: все как одна платиновые блондинки с вызывающе белой кожей и консервативными политическими взглядами. Мэгги подозревала — или надеялась, — что мама подружилась с ними из научного, антропологического интереса. Или же ей просто нравились стейки, которые почти всегда присутствовали на этих встречах.

Словом, то были люди совсем не маминого круга.

И вот во время этой странной дружбы, продлившейся около десяти месяцев, жена тренера организовала благотворительную вечеринку в гостинице «Чейз-парк-плаза» — сбор средств в пользу Общества помощи людям с БАС {48} 48 Боковой амиотрофический склероз (болезнь моторных нейронов) — редкое, медленно прогрессирующее, неизлечимое дегенеративное заболевание ЦНС, приводящее к параличам и последующей атрофии мышц. Данным заболеванием страдал известный физик-теоретик Стивен Хокинг (1942–2018). . Вход на мероприятие стоил триста долларов, и жены бейсболистов — как на подбор, топ-модели — целый час бродили по вестибюлю, попивали коктейли с благотворителями и изящно хихикали, не разжимая губ.

Франсин притащила с собой Артура. Он был в коричневом костюме.

— Как думаешь, в какое количество исследовательских грантов обошлось это мероприятие? — спросил он.

— Ш-ш-ш, — ответила Франсин. — Согласись: чтобы уметь зарабатывать, надо уметь тратить.

Когда Артур ушел в туалет, она тайком купила лотерейный билет за сто долларов.

После торжественной речи тренерской жены и ужасающего видеоролика о болезни моторных нейронов жена шорт-стопа {49} 49 Шорт-стоп — в бейсболе игрок, который страхует вторую и третью базу. , голландка-танцовщица, в которую шорт-стоп предположительно влюбился в ходе постчемпионатной пьянки в Амстердаме, вышла на сцену и зачитала вслух некую последовательность цифр: точно такие же цифры значились на билетике Франсин. Она даже не сразу поняла, что выиграла.

Мэгги хорошо помнила тот вечер: ее мама влетела в кухню, довольная и раскрасневшаяся, ее усыпанное пайетками платье отбрасывало во все стороны сумасшедшие блики. В руке она сжимала стеклянный чехол.

— Правда, красивые? — Она сняла крышку и показала Мэгги (тогда шестнадцатилетней) выигранные часы.

— Ну да… — ответила она. — Слегка перебор… нет?

— Ох, не говори! — простонал Артур.

Франсин их и не слышала. Она молча разглядывала часы, очень дорогие на вид, но совершенно «не ее».

— Ты плачешь? — спросила Мэгги.

В глазах матери сияли слезы.

— Вы не понимаете, — произнесла она слабым, дрожащим голосом, — я ведь никогда ничего не выигрываю!

Мэгги ни разу прежде не слышала, чтобы мама так говорила — чтобы она вообще употребляла применительно к себе или близким слова, обозначающие победу или поражение. Не была она склонна и к самокритике. Мэгги инстинктивно захотелось защитить мать, но как защитить ее от нее самой? Такая красивая, мудрая и изворотливая женщина, как Франсин, — само совершенство! — думает, что никогда не выигрывает? Как это ее характеризует? И как это характеризует Мэгги, с детства пытавшуюся подражать матери?

Эти вопросы до сих пор не давали ей покоя.

Но где же часы? Ни в полупустой шкатулке для драгоценностей, ни под родительской кроватью, ни среди рассыпанных по письменному столу ручек и морских раковин их не оказалось. Мэгги все рыскала по дому, но безрезультатно. Наконец ей пришло в голову заглянуть в какой-нибудь неожиданный уголок — последнее место, где могли бы оказаться часы. Но таких в огромном доме было слишком много. Он целиком состоял из «последних» мест.

Мэгги спустилась в подвал — первое «последнее» место. Среди примятых кресел-мешков, потемневших ножек столика для пинг-понга и за гребным тренажером, притащенным Артуром с помойки возле школы Мэгги, часов не оказалось. Как и в постирочной, которую до сих пор не отремонтировали (за стиральной машинкой чернело пятно во всю стену). Часов не было ни в третьем, ни в четвертом «последнем» месте.

Пятым местом Мэгги назначила столовую. Роясь в красивом буфете и перебирая фамильное серебро, она вдруг вспорола палец столовым ножом с монограммой на ручке. От боли она резко развернулась на месте и увидела на стене перед собой отцовское послание.

Пока Артур жил в Зимбабве, Франсин разработала план потакания своим прихотям. Некому было считать каждый потраченный цент, скрупулезно записывать все доходы и расходы, устраивать ей скупердяйские допросы («Я только из душа: у нас два мыла. Ты купила новое? Мало одного, что ли?»), и Франсин устроила себе небольшую передышку от режима строгой экономии. Она ходила в кино, купила себе пуховик, посетила музей изобразительных искусств и принесла из сувенирной лавки глянцевую репродукцию картины Томаса Гарта Бентона {50} 50 Томас Гарт Бентон (1889–1975) — американский художник. Одна из самых известных его работ — серия из 13 фресок для Капитолия штата Миссури со сценами основания и истории штата. . Вставила ее в рамку и повесила в гостиной над новым стильным креслом, также купленным в отсутствие Артура. Словом, не слишком-то и потратилась. Но Артур, чей гений заключался в умении навязывать свою волю близким, оказался начисто лишен потребительского инстинкта, придававшего осмысленность американской жизни. На свете было очень мало вещей, которые он не считал непозволительной роскошью.