Карина Ян Глейзер - Вандербикеры с 141‑й улицы [litres]

Когда Иза закончила своё выступление, она опустила руку со смычком, и волшебство немного рассеялось.

– Неплохой тут звук, скажи? – сказала Иза, широко улыбаясь сестре.

– Просто… сногсшибательный, – признала Джесси.

Иза взяла из футляра мягкую тряпочку и принялась протирать скрипку. На самом деле инструмент принадлежал мистеру Ван Хутену и передавался в его семье из поколения в поколение. Он был чуть меньше обычной скрипки, и Ван Хутен одолжил его Изе, пока она не подрастёт. Сначала Иза боялась к нему прикасаться – всё-таки вековая древесина, – а потом набралась смелости и так привязалась к чистому, прелестному звучанию скрипки, что больше не хотела с ней расставаться.

– За все шесть лет я ни разу сюда не зашла, – со стыдом признала Джесси. – Прости, Иза.

Иза склонила голову набок:

– Не за что извиняться. Я рада, что сегодня ты ко мне спустилась.

– Ты так старалась сделать подвал уютным, а я тебе даже не помогала. А теперь он идеальный, и скрипка звучит так сладко…

– Брось, – сказала Иза. – Ты всегда рядом, когда нужна мне. Всегда готова за меня постоять, когда это правда важно. Помнишь Джефферсона Джемисона?

Как же его забудешь! Прошлой весной на школьном концерте Иза исполняла сольную партию на скрипке. Джесси пробиралась за сцену, чтобы пожелать сестре удачи перед выступлением, и невольно подслушала разговор Джефферсона Джемисона с одной из его приятельниц. Джефферсон был «крутым» восьмиклассником, который никогда не снимал спортивную куртку с эмблемой школы и за которым всегда бегала толпа девчонок.

– Все эти концерты – жуткая скукота, – жаловался он девочке с длинными тонкими волосами и миниатюрными ушками. – Я бы на их месте отказался от музыки, от которой в сон клонит. Особенно от скрипки. Как там зовут эту скрипачку? Иззи?

Джесси пришла в ужас. В сон, значит, клонит?! Да «Юморески» Дворжака – лучшая композиция на всём белом свете! Как он смеет оскорблять и великого музыканта, и её сестру! Джесси заглянула за портьеру и увидела растерянную, потрясённую Изу. Лицо Джесси залилось краской, а внутри забурлил гнев.

Джефферсон и его приятельница весело смеялись, когда Джесси подошла к нему и стукнула по руке. Сильно.

Он отшатнулся:

– Что за…

– Ну-ка повтори, что ты сказал, гадёныш! – крикнула Джесси и ткнула пальцем в большую букву «А», вышитую на куртке Джефферсона.

Джефферсон так удивился, что не нашёлся, чем ответить крошечной шестикласснице в больших очках в чёрной оправе и с непослушными волосами, которые кололи ему лицо.

– Я слышала, как ты наговаривал на мою сестру, – прошипела Джесси сквозь стиснутые зубы, – самую талантливую скрипачку-шестиклассницу во всём мире! Наверное, слишком часто ударялся головой на футбольном поле? Даже те, кто не разбирается в музыке и никогда по-настоящему хороших композиций не слышал, не станут спорить с тем, что «Юморески» Дворжака – шедевр! Ты бы постеснялся разгуливать тут в своей дурацкой куртке и занялся бы своим культурным образованием!

Джесси резко развернулась, и её рюкзак, набитый толстыми книгами, врезался в рёбра Джефферсона. Бедняга согнулся пополам.

– И вот ещё что, – бросила Джесси через плечо. – Не забудь похлопать моей сестре после выступления. Я с тебя глаз не спущу.

В ту же секунду Изу позвали на сцену. Она шагнула в пятно света, уверенная в себе и сияющая, а затем подняла скрипку и исполнила «Юморески» так, как никогда их не исполняла. Это было незабываемо. Джесси помотала головой, отгоняя воспоминания, и посмотрела на Изу, которая уселась рядом с ней на ковёр.

– Я никогда не спрашивала, как ты себя чувствовала после того концерта, – сказала Джесси.

– Потрясающе. Наверное, это звучит безумно, но я чувствовала в себе твою энергию, когда играла. Ты придала мне сил, Джесси. Ты всегда меня поддерживаешь. Порой мне кажется, что ты умеешь читать мои мысли.

Джесси ничего не ответила. Ей хотелось верить в то, что она – хорошая сестра, но на душе камнем лежала история с Бенни.

– Иза, я должна…

– Как думаешь, наш дом нас любит? – перебила её Иза, увлечённая своими мыслями. – Я думаю, что да, – продолжила она, вытирая слезу со щеки.

Джесси сглотнула. Видимо, сейчас лучше не упоминать про Бенни. Иза легла на ковёр и посмотрела в потолок.

– Ляг рядом со мной. Я тебе кое-что покажу.

Джесси плюхнулась рядом с сестрой.

– Слушай, – сказала Иза.

– Я пыта…

– Тс-с. Ничего не говори. Прислушайся.

Джесси подняла взгляд на мерцающие звёзды. Она услышала тихое позвякивание в трубах, по которым текла вода – в здание и на улицу. Она услышала размеренное дыхание Изы. А через несколько минут Джесси почудилось, будто она уловила, как бьётся сердце их дома из песчаника. Тогда она поняла, что с Бенни всё обойдётся, главное – отвоевать для Изы её любимый подвал.

Когда Оливер пришёл домой после баскетбольного матча, он проскользнул мимо кухни. Мама что-то смешивала миксером и из-за шума не услышала, как Оливер взбегает вверх по ступенькам.

Оливер заскочил к себе в комнату, снял тёплые напульсники, которые сшила для него Гиацинта, и вывалил на кровать пожертвованные друзьями сокровища. Только он задумался над тем, кому что подарить – красные резинки для волос он решил преподнести Лэйни, – как с кухни его позвала мама. Оливер поспешно спрятал всё в ящик стола и заткнул уши наушниками. Он надеялся, что мама слишком устала и не станет подниматься на второй этаж.

Ничего подобного. Не прошло и двадцати секунд, как дверь отворилась, и в комнату заглянула мама.

– Слушай, – сказала она, – ты мне не поможешь?

Оливер вздохнул и снял наушники.

– Вообще-то…

– Отлично, – сказала мама и вручила ему огромную корзину с хорошенькими пакетиками печенья, помеченными яркими этикетами. Мама каждое Рождество готовила целый вагон рождественского печенья, которого хватало чуть ли не на всех жителей Гарлема, и всякий раз заставляла Оливера раздавать угощение.

– Ма-ам, попроси кого-нибудь другого, а? Меня постоянно приглашают зайти, когда я приношу твоё печенье, а потом мучают долгими разговорами и показывают фотографии своих внуков!

– Знаю, поэтому я и положила тебе сухой паёк, – сообщила мама и показала на пакетик с надписью «ОЛИВЕР». Там лежало шесть видов его любимого печенья. Мама как никто другой умела добиваться победы хитростями. – Ладно, поспеши, – добавила она и на выходе из комнаты смела стопку книг с полки в пустую коробку для переезда, которую ещё утром оставила в комнате Оливера.

Мама исчезла за дверью, и Оливер услышал, как она петляет между многочисленными коробками. Он поставил книги обратно на полку, сунул в задний карман несколько листов с петицией и неуклюже спустился по лестнице, держа в руках громадную корзину.