Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Найдя аргумент в защиту своего клиента, пусть даже этот аргумент раньше никогда не использовался, Джордан получил слабую надежду на успех. Однако в последующие недели эта надежда становилась все призрачнее в свете тех материалов, которые предъявляла ему прокуратура: толстых отчетов, фотографий, вещественных доказательств. Получив всю эту информацию, присяжные вряд ли захотели бы думать о том, почему Питер Хоутон убил десятерых человек. Он убил – и точка.

– Итак, ты коллекционировал оружие, – повторил Джордан, потирая переносицу. – А поскольку у тебя не было красивого стеллажа, ты держал свою коллекцию под кроватью.

– Вы мне не верите?

– Коллекционеры не прячут оружие. И у них нет списков жертв с фотографиями, обведенными в кружок.

Питер сжал губы. На лбу у него каплями выступил пот, воротник тюремной рубахи был мокрый. Джордан подался вперед:

– Кто та девушка, которую ты вычеркнул?

– Какая еще девушка?

– В фотоальбоме. Ты сначала обвел ее в кружок, а потом написал: «Пускай живет».

Питер отвернулся:

– Просто кое-кто, кого я знал.

– Как ее зовут?

– Джози Кормье. – Подумав, Питер снова посмотрел на адвоката и спросил: – С ней ведь все в порядке?

«Кормье», – повторил про себя Джордан. Единственным известным ему человеком с такой фамилией была судья, которой поручили вести дело Питера. Невероятно! Он ответил вопросом на вопрос:

– А почему ты спрашиваешь? Ты ей что-то сделал?

– Не пытайтесь меня подловить.

Не произошло ли здесь нечто такое, о чем Джордан не знал?

– Вы встречались?

Питер улыбнулся, но только губами:

– Нет.

Джордан несколько раз выступал перед судьей Кормье в окружном суде. Она ему понравилась: произвела впечатление жесткой, но справедливой. Пожалуй, Питеру повезло: единственной альтернативой был судья Вагнер – глубокий старик, почти всегда принимавший сторону обвинения. Джози Кормье не попала в список жертв, но ее матери могли не дать это дело и по другим причинам. Джордан вдруг задумался об оказании влияния на свидетелей и о множестве других возможных проблем. Нужно было выяснить, что Джози Кормье знает о произошедшем, но так, чтобы их разговор остался в тайне. Ее показания могли помочь Питеру.

– Ты разговаривал с ней с тех пор, как тебя арестовали?

– Если бы разговаривал, стал бы я вас про нее спрашивать?

– Вот и не говори с ней, – произнес Джордан с нажимом. – Ни с кем не говори, кроме меня.

– А с вами все равно что со стенкой, – пробормотал Питер.

– Знаешь, я не задумываясь перечислю тебе тысячу вещей, которыми я занялся бы с большей охотой, чем торчать с тобой в этой комнатушке в такую жару.

– Ну так идите. Меня вы все равно не слушаете.

– Слушаю, Питер. Я слышу каждое твое слово и сопоставляю его с теми доказательствами, которые прокуратура пачками складывает у меня под дверью. Все указывает на то, что ты хладнокровный убийца. А если верить тебе, то ты просто коллекционируешь оружие, словно фанат истории Гражданской войны.

– Ладно, – уступил Питер. – Хотите знать, собирался ли я пускать оружие в ход? Да, собирался. Я все спланировал. Все мысленно прокрутил. Продумал каждую мелочь, до последней секунды. Я хотел убить того, кого ненавидел больше всех. Но у меня не получилось.

– Те десять человек…

– Просто попались под руку, – сказал Питер.

– Тогда кого же ты пытался убить?

В противоположном углу комнаты вдруг захрипел оживший кондиционер. Питер отвернулся.

– Себя, – ответил он.

– И все-таки мне это не нравится, – сказал Льюис, открывая заднюю дверь минивэна, где пес Доузер лежал на боку, тяжело дыша.

– Ты же слышал, что сказал ветеринар, – ответила Лейси, гладя ретривера по голове.

Доузер был славный. Его купили, когда Питеру было три года. Пес дожил до двенадцати лет, и у него отказали почки. Если продолжать поддерживать его жизнь медикаментозно, он бы от этого ничего не выиграл. Получилось бы, что они, хозяева, делают это только для себя: им слишком трудно было представить свой дом без топота собачьих лап.

– Я не об усыплении говорю, – пояснил Льюис. – А о том, чтобы ехать сюда всей семьей.

Мальчики вывалились из машины на гравий парковки, словно тяжелые камни. Прищурились от солнечного света, ссутулили широкие спины. Сейчас сыновья показались Лейси похожими на два дубка. При ходьбе они оба немного косолапили левой ногой. Жаль, что они не видели со стороны, как много у них общего.

– Поверить не могу, что ты нас сюда притащила, – сказал Джоуи.

– Это отстой, – буркнул Питер, пиная гравий.

– Следи за языком! – одернула его Лейси. – А насчет того, что я вас сюда притащила… Неужели вы настолько эгоистичны, что не хотите попрощаться с членом семьи?

– Попрощаться мы могли бы и дома, – пробормотал Льюис.

Лейси уперлась руками в бока:

– Смерть – часть жизни. Я бы хотела, чтобы, когда придет мой черед, меня окружали любимые люди.

Льюис взял Доузера на руки, Лейси закрыла дверцы минивэна. Она специально попросила записать их на конец дня, чтобы доктор не спешил. В приемной они были одни. Пес лежал на коленях у Льюиса, как одеяло. Джоуи взял журнал «Спортс иллюстрейтед» трехлетней давности и стал читать. Питер скрестил руки на груди и уставился в потолок.

– Давайте вспомним наши самые яркие моменты, связанные с Доузером, – сказала Лейси.

– Ради бога… – вздохнул Льюис.

– Это фигня, – согласился Джоуи.

– Я, например, помню, – продолжала Лейси, проигнорировав протесты, – как вошла в столовую, а Доузер, тогда еще щенок, сидит на столе и уписывает индейку. – Лейси погладила собаку по голове. – В тот год на День благодарения мы ели суп.

Джоуи, вздохнув, хлопнул журналом по столу. Из кабинета вышла Марсия, ассистентка ветеринара. Пять лет назад Лейси приняла у нее сыновей-близняшек.

– Привет, – сказала она, и приятельницы обнялись. – Вы в порядке?

Лейси знала эту особенность смерти: когда она рядом, у людей значительно сужается словарный запас. Марсия подошла к Доузеру и почесала ему за ушами.

– Вы подождете здесь?

– Да, – беззвучно произнес Джоуи, глядя на Питера.

– Нет, мы все идем, – безапелляционным тоном заявила Лейси.

Они прошли за Марсией в кабинет и посадили Доузера на стол. Послышалось клацанье собачьих когтей по металлической поверхности – пес с трудом удержал равновесие.

– Хороший мальчик, – сказала Марсия.

Льюис и сыновья выстроились у стены, как полицейское оцепление. Они прижались к ней еще плотнее, когда вошел ветеринар со шприцем в руках.

– Хотите тоже подержать его?

Лейси, кивнув, сделала шаг вперед и, как Марсия, положила руки на грудь и спину собаки.

– Доузер, ты боролся до последнего как мог, – сказал ветеринар и повернулся к мальчикам. – Он ничего не почувствует.