Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

– Открывай подарок.

Сначала она разорвала обертку с краешка, а потом с нетерпением сорвала коричневую бумагу с книги. У нее были потрепанный корешок и пожелтевшие страницы, а пахла она, как Словарь Торнфилда. Элис провела пальцами по буквам заглавия.

– Я подумал, она может тебе понравиться. Одна из историй о том, как девочка, живущая в море, теряет свой голос. – Элис посмотрела на Огги. – И о том, как она его снова находит, – сказал он. Не раздумывая, она подалась вперед, поцеловала Огги в щеку и отпрянула еще до того, как осознала, что только что сделала. Огги дотронулся до места, которого коснулись ее губы. Отчаянно пытаясь найти, на что бы переключить внимание, Элис схватила ботинок, в котором спрятала свой медальон. Она вытряхнула его оттуда на ладонь и подняла за цепочку.

– Ух ты, – выдохнул он, протянув к медальону руку, чтобы потрогать.

Элис щелкнула замочком и открыла створки. Огги стал рассматривать фотографию матери Элис.

– Огги, это моя мама, – произнесла она, осторожно выговаривая каждое слово.

Огги уронил медальон и подпрыгнул, будто его ущипнули.

– Что?.. – Удивление застыло на его лице. – Элис, ты заговорила. Ты разговариваешь? Что? Ты можешь говорить?

Элис захихикала. Она и забыла, как это здорово – смеяться.

– Она говорит! – Огги вскочил на ноги и стал носиться кругами.

Элис защелкнула медальон и надела его через голову.

Огги наконец остановился и согнулся пополам, уперев руки в колени.

– Не пора ли приступить к праздничному завтраку? – предложил он, переводя дыхание.

– Да, пожалуйста, – сказала она застенчиво.

– Она сказала: «Да, пожалуйста»! – Огги залился смехом. – Толпа неистовствует! – Он сложил руки рупором и издал радостный клич. – Элис, это лучший в жизни день рождения, и это при том, что он даже не мой.

– Большое тебе спасибо за подарки, – проговорила она медленно, заново привыкая к ощущению слов на языке. Она прижала к себе книгу.

– Не за что. – Огги улыбнулся и открыл горшочек с джемом. – Эту партию мама сварила к твоему дню рождения.

Он погрузил нож для масла в горшочек и намазал на хлеб толстый слой джема.

– Это из ее сада, и оно сделано из роз, носящих мое имя.

– Как это?

– О, это значит, что они цвета, который обозначает мое имя, – объяснил он, намазывая бутерброд для себя.

– Огън – это цвет? – удивленно спросила Элис.

Ее имя тоже обозначало цвет.

– Оно может им быть, – ответил Огги, откусывая большой кусок от своего хлеба с джемом. – Това означава огън [16] «Это значит огонь» ( болг .). , – сказал он.

– Прошу прощения?

Огги рассмеялся и проглотил кусок.

– Меня зовут Огън, – улыбнулся он. – Это значит – огонь.

– А, – сказала Элис.

Журчание реки смешивалось с пением медососа-колокольчика. Сквозь ветки деревьев пробивался зимний свет.

– Скажи что-нибудь еще, – попросил Огги через некоторое время.

– Что-нибудь еще, – повторила Элис, и ее щеки вспыхнули от удовольствия, что она заставила его рассмеяться.

Когда Элис вернулась домой, Джун была на кухне – следила за шипевшими на огне сковородками. Кэнди и Твиг читали за столом. Гарри сидел у ног Твиг. При виде Элис он завилял хвостом. Все три женщины подняли глаза.

– С днем рождения, – сказала Джун, остановив взгляд на медальоне Элис.

– С днем рождения, горошинка! – Кэнди захлопнула свою книгу рецептов.

– Привет, Элис. С днем рождения. – Твиг сложила газету.

Фигура Джун казалась сгорбившейся. Кэнди сидела бледная. Движения Твиг были медленными и тяжелыми. Они все три старались улыбаться, но ни у кого в глазах не читалось радости. Никто не заметил вслух, что у Элис мокрые волосы и ноги в песке.

– Я пеку блины к твоему дню рождения. Хочешь парочку? – Голос Джун дрогнул. Элис улыбнулась Джун самой доброй улыбкой, какой могла. – Будет через мгновение. – Джун подлила масла на сковородку.

Элис пристроилась на одном из стульев.

– Как насчет игристого праздничного сока, Элис? – предложила Твиг, отодвигая стул.

Элис кивнула. Твиг подошла к шкафу с посудой, чтобы достать фужер для шампанского, и, проходя, пожала руку Джун. Гарри свернулся у ее ног, опустившись на пол с глухим шлепком. Элис наблюдала за женщинами. За тем, как постоянно подрагивали плечи Джун. Печальными глазами Твиг. Голубыми волосами Кэнди, которые не могли, какими бы яркими они ни были, скрыть ее грусть. Элис была не единственной, кто был печален и кто потерял любимых.

Джун подала блины с маслом и сиропом. Твиг поставила возле тарелки Элис фужер с яблочным соком и шипучкой.

– Спасибо, Джун. Спасибо, Твиг, – сказала Элис.

Джун выронила лопатку, испачканную блинным тестом. Твиг открыла рот от удивления. Кэнди вскрикнула. Гарри, не зная, слизывать ему с пола тесто или погонять на радостях кругами, решил сделать и то и другое.

Женщины бросились к Элис и заключили ее в общее объятие.

– Скажи это еще раз, Элис!

– Элис, скажи: «Крошка Кэнди»!

– Нет, Элис, скажи еще раз: «Твиг»!

Стоя в центре, Элис глядела на окружившие ее лица, сомкнувшиеся близко-близко, как лепестки в новом бутоне. Хотя это был ее день рождения, ее голос стал подарком для них всех.

Она стояла и улыбалась сама себе, пока женщины суетились вокруг нее. Она нашла свой голос. Теперь Джун должна была сдержать слово и найти ответы для Элис.

Значение: Зачарованность

Eucalyptus camaldulensis/Все штаты и территории

Одно из самых узнаваемых типично австралийских деревьев. Гладкая кора отстает от ствола длинными кусками. Обладает широкой, густой кроной. Семенам, чтобы взойти, требуются регулярные весенние паводки. Цветет с поздней весны до середины лета. Получил зловещее прозвище «черной вдовы» за то, что имеет обыкновение терять большие ветки (иногда в половину диаметра ствола) неожиданно и без видимой причины .

Элис вцепилась в руль так, что костяшки побелели. Глазами она впилась в светофор, ожидая, когда загорится зеленый. Левая нога дрожала от усилия, с которым она давила на сцепление.

– Так, Элис, сейчас проезжай до конца Главной улицы, пожалуйста, а там развернись.

Полицейский сидел, глядя вниз и царапая какие-то каракули на своем планшете, который он держал на коленях. Было рано: то время, когда школы еще не работают, а магазины не отпирают двери, переворачивая таблички надписью «ОТКРЫТО» вверх. Преображенная за ночь весенним дождем, дорога блестела в утреннем свете, словно по ней рассыпали ртуть. Загорелся зеленый свет.

Элис стала слабее давить левой ногой на сцепление. «Подожди, пока не почувствуешь, что оно схватилось», – десятки раз повторял ей Огги, сидя рядом с ней в старом фермерском грузовичке. Мысль о нем успокоила ее. Когда педаль дошла до конца, она нажала правой ногой на газ. Не сложнее, чем прыжок кенгуру. Выдохнув, она ослабила свою хватку и улыбнулась сама себе. Она взглянула на сержанта. Его лицо было непроницаемым.