Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

– Спасибо.

– Впервые в кроличьей норе? – Дилан указал на толпы.

– Да. Я приступаю к работе завтра.

– Да начнется обряд крещения огнем, – произнесла Лулу.

Элис подняла брови.

Лулу рассмеялась.

– Не волнуйся, чика, все будет в порядке. Мы все через это прошли. Такое уж тут место.

Дилан уже собирался что-то ответить, когда отвлекся на туристов:

– Я вынужден просить вас вернуться за ограждение. – Он загнал обратно группу людей, которые перепрыгнули через невысокое ограждение и стали топтать травы и дикие цветы, пока фотографировались с кратером. Когда он вернулся к Элис и Лулу, то остановился достаточно близко, чтобы Элис почувствовала запах его одеколона.

– Иногда думаю, они вообще смогут вспомнить, что были здесь, если не сфотографируются? – Он покачал головой.

– Так каждый день? – спросила Элис.

Дилан кивнул.

– На восходе и на закате. Два года тому назад это место попало в список тех, «которые надо увидеть, прежде чем вы умрете», в путеводителях. С тех пор число туристов удвоилось. – Он неожиданно повернулся к Лулу. – Слушай, а Эйдан рассказал тебе о прошлой ночи? – спросил он.

Лулу выпрямилась, по-видимому, насторожившись, и покачала головой.

– Мы еще не виделись. Он дежурил на закате вчера, а я – на рассвете сегодня утром. – Она стрельнула глазами в сторону Элис. – Эйдан – мой парень, – пояснила она.

Элис кивнула, отметив про себя напряжение в голосе Лулу.

– Да, ну так вот, – продолжил Дилан, – вчера Руби в конце своего обхода зашла в кратер вулкана и обнаружила там группу минга, сошедших с дорожки. Они были внутри Кутуту Каана. Естественно, она попросила их выйти из зарослей пустынного горошка, и в ответ получила обычные доводы: «У нас такие же права на эти цветы, как и у всех, я австралиец, это место настолько же мое, насколько твое, ты не можешь запретить нам быть здесь». Весь этот бред. Руби пришлось вызвать по радио Эйдана для поддержки. – Дилан покачал головой. – Когда я сегодня утром вышел на работу, Руби была в офисе у Сары и что-то ей объясняла. Я слышал, как Сара сказала что-то насчет того, что у нее связаны руки, про отчет о происшествиях и совещание сотрудников парка.

– Господи! – недовольно пробормотала Лулу. – Ты видел Руби сегодня?

Он пожал плечами.

– Думаю, она наехала на бледнолицых.

– Спорю, что так и есть, – кивнула Лулу.

Элис тщилась понять, о чем шла речь. Минга? Бледнолицые? Дилан и Лулу посмотрели на Элис так, словно только сейчас про нее вспомнили.

– Извини, – сказал он, – это для тебя пока звучит полной бессмыслицей.

– Но скоро ты во всем разберешься, – произнесла Лулу решительно.

– Точно. – Элис улыбнулась. – А что это за место вы упомянули? – поинтересовалась она.

– Кутуту Каана. Кольцо пустынного горошка внутри кратера. Это значит «Сад сердца», – пояснила Лулу.

– Сад сердца, – прошептала Элис.

Лулу кивнула:

– Проблема в прогулочной дорожке. Она идет по внешней окружности кратера и взбирается по его стенке на панорамную площадку, которую построили после распоряжения о передаче этого места аборигенным народам и признания за ними этой территории. От платформы дорожка идет внутрь кратера и вокруг зарослей горошка, повторяя изгибы тропы, которая существовала здесь тысячелетиями. Традиционно это церемониальный путь для женщин племени. Анангу годами упрашивали правление парка закрыть этот проход для туристов. Некоторое время такая возможность обсуждалась, но, когда начался туристический бум, эту тему замяли.

– Почему? – спросила Элис.

– Туристы – это деньги, верно? Они покупают билеты, чтобы подойти поближе к пустынному горошку. Поэтому проход внутрь кратера и к Кутуту Каана остается открытым. Туристы неизбежно срывают цветы горошка, чтобы увезти с собой как сувениры. А для женщин, таких как Руби, чьи предки всегда жили здесь, это просто чудовищно. Каждый цветок – кусочек сердца Нгуниджу.

– Уунгджу?

– Нгуниджу, – сказала Лулу, кивая. – Матери.

Сердце матери. В животе у Элис заурчало.

– Больше всего мы беспокоимся, что они нанесут вред горошку. Если туристы не перестанут рвать цветы, это может нарушить корневую систему в больших масштабах. Если корни горошка будут повреждены, цветы, которые буквально являются сердцем этого места, его истории и народа, будут уничтожены.

Элис старалась не показать, что у нее на глазах выступили слезы. Она сама не понимала, отчего так расстроилась.

– Ты завтра сама все увидишь на инструктаже, – посмотрел на Элис Дилан.

Элис кивнула, глядя, как орды туристов продолжают прибывать. Некоторые вываливались из автобусов, в то время как другие уже смешались с толпой и прохаживались, распивая шампанское из пластиковых фужеров и угощаясь канапе с лососем. Семьи раскладывали вещи для пикника и ставили складные стулья, стараясь занять места в первом ряду, чтобы наблюдать, как в закатном солнце меняются цвета стенок кратера. Пары сидели на крышах своих внедорожников, глядя на небо. В воздухе ощущалось нервное напряжение. Сидите смирно ! – хотелось закричать Элис. – Будьте внимательны !

Вокруг них тонкие и мягкие иголки пустынных дубов покачивались в бледно-оранжевом свете. Стайки желтых бабочек порхали низко над кронами малги. Пока солнце садилось, стена кратера медленно меняла окраску: от монотонной охры к полыхающему красному, а затем – шоколадно-фиолетовому. Солнце скользнуло за темную линию горизонта, вспыхнув янтарем, когда последний луч озарил небо. В пейзаже было столько простора, что Элис почувствовала себя как тогда, давным-давно, когда она еще маленькой девочкой смотрела на море.

Она продолжала любоваться небом, когда у нее на коже выступил холодный пот, и она хорошо знала, что он предвещал. Зрение ее стало затуманиваться, а в руках появилась дрожь. Она засунула их под мышки. Зажмурилась. Пожалуйста . Дыхание ее стало прерывистым и тяжелым. Дыши , – скомандовала она себе. Но сердце продолжало бешено колотиться.

– Ты в порядке? – Голос Дилана доносился издалека.

Он подошел к ней и снял свои солнечные очки.

Следующий момент остался в памяти Элис, и впоследствии она не раз замедляла его в своем воображении и разворачивала из одной вспышки золота в целую панораму: кипящее небо у него за спиной, сухой воздух на ее коже, и эскадрон мух, совсем как в Торнфилде. Шум, просеивающийся через ветки малги, и гул в земле под ногами, как если бы все, что она ощущала прежде, было лишь репетицией этого мига – когда их глаза впервые встретились. Это было не похоже на заклятие, это было не так, словно тебя сбил грузовик или ударил ток, это вообще не было похоже на то, что описывали Цветы, когда Элис была еще совсем юной.