Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

Ее мотало вверх и вниз по прихоти потока, она взглянула поверх волн в сторону матери. Та бросилась в океан и усердно плыла. Вид Агнес придал Элис сил. Она гребла и брыкалась, пока не почувствовала едва заметное изменение температуры воды и не поняла, что приближается к отмели. Мать догнала ее в веере брызг и вцепилась в нее так, словно Элис была спасательным жилетом. Когда они обе почувствовали песок под ногами, надежный и крепкий, Элис остановилась, и ее вырвало желчью, с хриплым, пустым звуком. Руки и ноги не слушались. Она ловила ртом воздух. Глаза матери были мутными, как осколок стекла, отшлифованного морем. Она вынесла Элис на берег и завернула в платье, которое скинула с себя, прежде чем прыгнуть в волны. Она укачивала Элис, пока та не перестала плакать. Охрипший от лая, Тоби поскуливал и лизал Элис лицо. Она слабо потрепала его. Когда она начала дрожать, мать подняла ее и отнесла домой. Она не произнесла ни слова.

Когда они уходили с пляжа, Элис обернулась и увидела мамины следы на песке, наматывавшие петли, как обезумевшие. Далеко в море яркий парус отца рассекал волны.

Никто не заговаривал о том, что произошло в тот день. После этого случая, когда бы Клем ни возвращался с тростниковых плантаций, он избегал оставаться дома. Вместо этого он проделывал то же, что и всегда, чтобы облегчить свое чувство вины: ретировался в сарай на заднем дворе. Во время совместных трапез он оставался отрешенным и холодно-вежливым. Быть рядом с ним было все равно что при приближении шторма оставаться на улице, не имея убежища и не отрывать встревоженных глаз от неба. Элис пережила несколько нервных недель в надежде, что они с мамой и Тоби смогут сбежать в одно из тех мест, о которых мама рассказывала в своих историях, – где снег покрывает землю, словно белый сахар, и древние сияющие города вырастают из воды. Но недели становились месяцами, лето сглаживалось, превращаясь в осень, и вспышек ярости больше не было. В душе отца воцарился штиль. Он сделал ей письменный стол. Элис задумалась: может быть, та часть души отца, в которой зарождались бури, утонула в открытом море в тот день, когда океан у нее на глазах стал темно-зеленым.

Одним ясным утром за завтраком отец объявил, что в выходные ему придется поехать на юг, в город, чтобы купить новый трактор. Он пропустит девятый день рождения Элис. Это неизбежно. Мать Элис кивнула и встала, чтобы убрать со стола. Услышав эту новость, Элис от возбуждения принялась болтать ногами под стулом, пряча лицо в волосах. У нее будут целые выходные с мамой и Тоби. Только с ними. В мире и покое. Лучшего подарка она и пожелать не могла.

Утром, когда он уезжал, они вместе стояли перед домом и махали ему вслед. Даже Тоби сидел смирно, пока облака пыли, которые поднял грузовик, не рассеялись. Мать взглянула на опустевшую дорогу.

– Ну, – сказала она, взяв Элис за руку, – эти выходные целиком твои, зайчонок. Чем хочешь заняться?

– Всем. – Губы Элис растянулись в улыбке.

Они начали с музыки. Мама ставила старые пластинки, и Элис закрывала глаза и слушала, покачиваясь в такт.

– Если бы можно было выбрать что угодно, что бы ты хотела на обед? – спросила Агнес.

Элис подтащила стул к столу, вскарабкалась на него, чтобы быть на одном уровне с матерью, и стала помогать готовить печенье «Анзак», хрустящее снаружи и вязкое внутри из-за обилия золотистого сиропа, – так она любила их больше всего. Солидную часть теста Элис съела сырым, делясь с Тоби, которому она протягивала лакомство на большой деревянной ложке.

Пока печенье готовилось, Элис сидела в ногах у матери, а та расчесывала ей волосы. Плавные движения расчески туда-сюда по голове Элис звучали как взмахи крыльев. Насчитав сто взмахов, Агнес наклонилась к Элис и что-то прошептала ей на ухо. Элис взволнованно закивала. Мать вышла из комнаты и через несколько мгновений вернулась. Она сказала Элис закрыть глаза. Элис широко улыбнулась, наслаждаясь ощущениями от прикосновений маминых пальцев, перебиравших ее волосы. Когда все было готово, мать провела Элис по дому.

– Ну все, зайчонок, можно открывать, – скомандовала она с улыбкой в голосе.

Элис подождала, пока уже не могла больше сдерживать свое нетерпение ни секунды. Когда она открыла глаза, то ахнула, увидев свое отражение в зеркале. Вокруг ее головы сплелись в корону огненно-рыжие гибискусы. Она не узнавала себя.

– С днем рождения, зайка.

Голос матери дрогнул. Элис взяла ее за руку. Пока они так стояли перед зеркалом, тяжелые капли дождя звучно и быстро забарабанили по крыше. Мать встала и подошла к окну.

– Что там, мама?

Агнес шмыгнула носом и вытерла глаза.

– Иди сюда, зайчонок, – сказала она тихо, – хочу кое-что тебе показать.

Они подождали у задней двери, пока тучи не рассеялись. Небо было фиолетовым, а свет – серебристым. Элис последовала за матерью в сад, сверкающий после дождя. Они подошли к кусту, который мать Элис посадила недавно. Когда девочка видела его последний раз, это была лишь копна ярко-зеленых листьев. Теперь, после дождя, куст отяжелел от душистых белых цветов. Она уставилась на них в замешательстве.

– Я подумала, они тебе понравятся, – улыбнулась мать.

– Это волшебство? – Элис протянула руку и дотронулась до лепестка.

– Самое лучшее волшебство, – кивнула мать. – Магия цветов.

Элис наклонилась, чтобы быть как можно ближе.

– Что это за цветы, мама?

– Штормовые лилии. Такие же, как в ту ночь, когда ты родилась. Они цветут только после сильного ливня.

Элис присела на корточки и принялась внимательно их рассматривать. Их лепестки полностью раскрылись, выставляя открытые середины.

– Они не могут жить без дождя? – спросила Элис.

Мать некоторое время вглядывалась в нее, прежде чем кивнуть.

– Когда я была в грузовике твоего отца в ночь твоего рождения, дикие лилии росли вдоль дороги. Я помню, как они цвели посреди бури.

Агнес отвела взгляд, но Элис заметила, что в глазах у нее стояли слезы.

– Элис, – начала мать, – есть причина, по которой я посадила здесь штормовые лилии.

Элис кивнула.

– Штормовые лилии означают ожидание – ожидание хороших времен, которые приходят на смену тяготам.

Мать положила руку на живот. Элис снова кивнула, все еще не понимая.

– У меня будет еще один ребенок. У тебя будет братик или сестренка, чтобы играть и присматривать за ней или за ним.

Мать сорвала одну штормовую лилию и вставила ее в косу Элис. Девочка посмотрела на сердцевину цветка, открытую и уязвимую.

– Разве это не хорошая новость? – мягко спросила мать.

Элис видела отражения штормовых лилий в ее глазах.

– Элис?

Она уткнулась лицом в шею матери и зажмурилась, вдыхая запах ее кожи, стараясь не заплакать. Мысль о том, что в мире есть волшебство, заставляющее появляться цветы и младенцев, лишь наполнила Элис страхом: еще больше драгоценных вещей, которым папа мог навредить.