Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

Оказалось, что все это время я беседовал дочерью Льва Константиновича – актрисой Катей Дуровой.

Евгений Гришковец в Ярославле играет моноспектакль. Он приезжает в Ярославль накануне. На следующий день – возможность погулять по прекрасному старинному городу, сосредоточиться, порепетировать. Где-то часа за три до спектакля раздается звонок:

– Евгений, простите, мы узнали, что вы в Ярославле – рядом с нами. Пожалуйста, приезжайте к нам! Мы дадим машину, все оплатим, а потом доставим вас в Москву.

– А куда ехать?

– Да здесь, рядом – в Рыбинск.

– А разве это рядом?

– Ну, конечно, всего 80 километров! Мы пришлем машину сразу после вашего концерта – и вы приедете к нам. Мы – очень мощная фирма, вы не пожалеете.

Назвали достойную сумму гонорара. И Гришковец согласился.

Заканчивается спектакль – успех, цветы, подарки, фуршет. Женя в прекрасном настроении подходит к машине.

– Вы за мной, ведь правильно? – доброжелательно спрашивает водителя.

Водитель неприветливо кивает головой. По всему видно, что он страшно зол. Очевидно, его сорвали в выходной день, спутав планы, и навязали неожиданную и нежелательную работенку. Женя складывает подарки, цветы, концертный костюм в машину. Водитель ему даже не пытается помочь, однако Гришковец не унывает.

Садится в машину. И пытается завести разговор с водителем. В поисках темы комментирует то, что видит в окно автомобиля.

– Красивейшие у вас места… Река… Волга – великая река…

Водитель молчит, лицо мрачно и непроницаемо.

– О! Снегири! Какое хорошее название! Интересно – почему? Я замечал, что почти в каждом регионе есть деревня Снегири. Там что – снегирей как-то особенно много? Вы не знаете?

Водитель хранит молчание, что уже становится неприличным. Не отвечает на прямой вопрос.

Женя, который на фуршете хорошо закусил и немного выпил, не сдается.

– Деревня Воробьево. Так… Какие-то птичьи названия…

Молчание.

– Ну, надо же! Вороново! У вас тут птичий край какой-то. Очень любопытно. Как будто кто-то нарочно названия подбирал.

Водитель ни слова.

И тут Женя с удивлением читает очередное название деревни:

– Бубновоз. Вот те на. Бубновоз. Как странно. Ярославская область. Какие такие бубны? Может быть, кто-то ими торговал? Бубны возил. «Где живешь?» «Да вот, понимаешь ли, в Бубновозе»…

Машина минует село со странным названием. И тут вдруг водитель нарушает молчание.

– Бубново 3 км.

– Что? – от неожиданности Гришковец даже не понял, о чем речь.

Водитель притормозил. Посмотрел на Женю. И с тихой, какой-то необъяснимой ненавистью сказал:

– Не Бубновоз. А Бубново. Три километра.

До Рыбинска ехали молча.

Нынешний президент Еврейского Российского конгресса Юрий Исаакович Каннер много лет назад окончил Саратовский институт народного хозяйства. По распределению его послали в город Тюмень в распоряжение исполкома Тюменской области. Юрия Исааковича «бросили» на хозяйственные вопросы. Он был молод, ему было всего 22 года. Уже тогда было понятно, что Каннер – хороший работник; он стал быстро продвигаться по службе. Вначале работал на скромной должности, занимаясь вывозом мусора и озеленением. За инициативность и грамотность его серьезно повысили. Вскоре он стал одним из заместителей председателя исполкома, в связи с чем ему должны были выделить кабинет, секретаря и персональную «Волгу» с водителем. А Юрий Исаакович давно приметил симпатичного парня Колю, который работал на ассенизаторской машине. Тюмень до последнего времени была деревянная, туалеты – выгребные, таких машин было много, они регулярно очищали город понятно от чего. Юрий Исаакович, увидев Колю в очередной раз, решил обрадовать шофера:

– Ну вот, что, Николай, покупай костюм, я перехожу на другую должность, на повышение иду. И ты теперь будешь не на этой машине ездить, а на «Волге». Будешь моим персональным шофером. Рад?

К удивлению Юрия Исааковича, Коля не выказал никакой радости. А сказал:

– Я подумаю. И посоветуюсь с женой.

Несколько дней Юрий Исаакович его не видел. Коля не появлялся. Наконец, увидев водителя садящимся в свою ассенизаторскую машину, от которой шел весьма специфический дух, окликнул его:

– Коля, ну ты выходишь на новую работу?

На что Коля ответил:

– Юрий Исаакович, мы посоветовались с женой и решили, что говно лучше возить, чем начальство…

Александр Гордон вел телепередачу «Хмурое утро». Это был такой странный формат: Гордон сидел в кресле на протяжении нескольких часов, а к нему приходили различные гости. Специалисты в разных областях, с которыми Гордон беседовал обо всем: о квантовой физике, медицине, истории музыки. Возникало полное ощущение, что он во всем этом разбирается не хуже, чем его собеседники. При этом он все время курил. Было это давно – когда эфирное время не ценилось так дорого, и борьба с курением еще на стала актуальной. Итак, он приглашает меня на эту передачу.

Я сказал:

– Приду, если вы не будете курить.

– Не буду. Даю слово.

Я не поверил и пришел на эфир, тщательно подготовившись.

И действительно – не прошло и 15 минут, как Гордон достает сигареты и зажигалку.

Я говорю:

– Саша!

Он крутит сигареты в руках, пытается бороться с собой и, наконец:

– Я не могу.

И закуривает.

И тогда я достал из кармана заготовленный спрей для туалета и начал заливать сигаретный дым. Брызгал до тех пор, пока спрей не закончился.

Гордон загасил сигарету. Мы продолжили беседу о театре. Через полчаса он снова потянулся за сигаретой, видимо надеясь на то, что у меня все патроны, то есть, дезодоранты кончились. Но я был готов к этому – достал из другого кармана спрей с клубничным запахом.

Вот так мы и сражались – он при помощи сигареты, я – вооруженный освежителями воздуха.

При этом мы говорили о театре. Это был прямой эфир.

Пьесу Евгения Гришковца «Дом» выпускали с Александром Гордоном в главной роли. Как обычно, перед премьерой играем спектакль для «пап-мам». Я предлагаю всем артистам звать своих близких, в том числе жен и мужей. Саша Гордон с сомнением покачал головой:

– Я не участвую. Если я позову всех своих жен, то больше уже никто не поместится.

Александр Гордон снял фильм «Огни притона». В день премьеры я написал ему: