Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

А потом... угадайте, что случилось? Я его потеряла, когда принимала душ! И подумала: Какой ужас! Теперь я обязательно упаду. И не смогу ни одного элемента сделать как следует, потому что дыра в моем теле, под левой лопаткой, осталась открытой». Мы уже приехали в Копенгаген на чемпионат Европы, и я ужасно расстроилась. Однако прямо перед соревнованиями я нашла диск на полу у себя в номере. Прикрепила его на место и была спасена.

Жук велел Сергею и Саше Фадееву тоже сходить к этой женщине, но они просто посмеялись над ним, а заставить их он не мог. Сергей никогда не относился к подобным вещам серьезно. Он воспринимал указания Жука, только когда речь шла о фигурном катании. И был, конечно же, совершенно прав. Сергей не доставлял Жуку никаких проблем, не повышал голоса и не спорил с тренером. Но считал, что его личная жизнь Жука не касается. На льду он выполнял все, что тот говорил, но за пределы катка влияние Жука не распространялось. Я же в отличие от Сергея всегда была готова делать то, что мне приказывали другие.

Впрочем, Жук помог мне стать увереннее в себе. Никто и не предполагал, что мы примем участие в чемпионате Европы в 1986 году, — в программке даже не значились наши имена. Жук не упустил возможности привлечь к этому наше внимание, Он сказал мне:

— Вы должны откататься очень чисто.

Я и сама прекрасно все понимала. И была абсолютно уверена в Сергее. Я вообще никогда в нем не сомневалась. Даже во время тренировок мы делали все идеально, потому что, если допускали ошибку, Жук заставлял нас повторять элемент по нескольку раз. Совсем как когда я делала уроки с отцом. Именно так я и научилась прыгать двойной аксель. Жук велел мне сделать пять двойных акселей подряд. Если я спотыкалась на пятом, приходилось начинать все сначала. И еще — мы всегда выполняли определенное количество прыжков.

Во время чемпионата Европы в Копенгагене, где мы завоевали второе место после Валовой и Васильева, мы чувствовали себя уверенно. И откатали программу без единой ошибки. После произвольной программы Елена Валова расплакалась: она знала, что мы выступили лучше, хотя они и заняли первое место. У нее болела нога, и она не могла кататься в полную силу.

Поездка в Копенгаген для меня была скорее развлечением, чем соревнованием. На воскресные показательные выступления пришла королева Дании и подарила нам огромные коробки датского шоколада. Мы ходили по магазинам, и, помнится, я купила красные ботинки, которые потом надела во время чемпионата мира в Женеве. Мы получали двадцать долларов в день — живыми деньгами!— и я смогла найти себе джинсы: подобрать в Москве нужный размер было невозможно.

Я видела, что на Западе жизнь во всех отношениях гораздо лучше, чем у нас дома. Улицы чище, еда вкуснее, обслуживание быстрее и дружелюбнее. Мы к такому не привыкли. Прекрасная жизнь, только очень дорогая. Я часто привозила домой жевательную резинку и фрукты. Зимой в Москве купить апельсины и яблоки было трудно. А еще я приобрела тогда в подарок несколько кофточек Маше и заколки для галстука деду. Вернувшись домой, мы начали готовиться к чемпионату мира. Времени на отдых не было. Обычно после соревнований возвращаешься без сил — переезды и эмоциональное напряжение дают себя знать, так что частенько организм не выдерживает и спортсмен заболевает. Вот и я свалилась с гриппом. А потом, когда поправилась, мы с Сергеем приступили к тренировкам, отрабатывали наши программы, те самые, с которыми так здорово откатались на первенствах страны и Европы. Мы бесконечно повторяли одно и то же под придирчивым взглядом Жука.

Поэтому, когда мы приехали на чемпионат мира 1986 года в Женеву — наш первый чемпионат такого класса, — настроение у нас было совсем не такое легкомысленное, как перед европейским первенством. Нам предстояло сделать очень трудную работу. Я чувствовала себя уставшей и нервничала, как никогда раньше. Во время соревнований меня преследовала только одна мысль: я хочу домой, к маме. Я ужасно по ней скучала.

Перед произвольной программой Жук попросил Сергея сходить со мной погулять, и мы отправились на Женевское озеро кормить лебедей. Сергей спросил меня, волнуюсь ли я, и я ответила, что волнуюсь ужасно. И он сказал: «Да, я тоже». Только внешне он выглядел совершенно спокойным. Он всегда казался спокойным, и, глядя на него, я тоже начинала чувствовать себя увереннее. Мы мало разговаривали и не прикасались друг к другу. Нас по-прежнему разделял барьер — возраст.

Мы снова очень чисто откатали программу, а Валова и Васильев допустили несколько ошибок; мы их обыграли. Приехав в первый раз на чемпионат мира, мы сразу завоевали золотые медали. Я не могла в это поверить. Мне даже не нравилась программа, которую Жук для нас придумал, — никакой определенной темы, никакой хореографии и никакого смысла в движениях. Музыка — не классика и не джаз, что-то ресторанное, только в самом конце возникали забавные, какие-то детские звуки, похожие на шум проходящего поезда. То, что Жук заставлял нас делать руками, не имело ни малейшего отношения к тому, что выполняли наши тела. Мы просто переходили от одного элемента к другому, ничего не чувствуя, думая только о том, чтобы не делать ошибок. Как ни странно это звучит, я была разочарована. Первое выступление на чемпионате мира — и победа. Когда мы стояли на пьедестале почета, я подумала: Почему мне дали медаль? Это же чемпионат мира, его смотрят по телевизору миллионы людей». Я не мечтала о том, чтобы стать чемпионкой мира или Олимпийских игр, совершенно неожиданно поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета, почему-то мне это казалось неправильным.

Я вернулась в гостиницу, села на кровать и расплакалась. Слишком просто все получилось. Никакого удовлетворения.

Я плакала, а Аня Кондрашова посмотрела на меня и сказала:

— Ты что, спятила? Ты каталась здорово!

Но я не чувствовала себя счастливой.

На следующий день Сергей отправился к фонтану на берегу Женевского озера и написал на нем свое имя. А рассказал мне об этом много лет спустя, и то немного подтрунивая:

— А ты разве со мной не ходила? Плохо.

Той весной вместе с другими медалистами мы участвовали в организованном ИСУс турне по Швейцарии, Франции и Германии — всего по двадцати городам. Мы переезжали из города в город на автобусе. Для нас это было первое путешествие подобного рода, и самое лучшее в нем было — смотреть в окно. Я много вышивала. Было страшно скучно. Жук заставлял нас каждый вечер выступать с короткой или длинной программой, поскольку показательной у нас не было — такие веселые, развлекательные программы спортсмены готовят на случай, если их приглашают выступать в каких-нибудь шоу. Они не такие сложные, как обязательные, но Жук требовал, чтобы мы делали все поддержки, прыжки и выбросы. В зданиях, где мы катались, в местах вроде Давоса, было холодно, и мы никогда не могли хорошенько разогреться.