Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

Марина в одежде все годы следовала моде, и меня всегда поражало, как ей удается за один день полностью изменить свою внешность, оставаясь модной и привлекательной. Многое из того, что Марина носила, она шила сама и с большим вкусом. Она начала надевать леггинсы и длинные свитера, когда они еще только входили в моду. Она была первооткрывателем, и ее не волновало, что скажут люди. В те времена, если ты выделялся, о тебе обязательно начинали болтать всякую чепуху. Сейчас, естественно, все переменилось. Теперь люди, как безумные, тратят деньги, стараясь угнаться за модой. Сумасшествие какое-то. Тогда все было иначе.

Создавая новую программу, Марина подробно описывала каждый элемент, объясняла, зачем нужно держать руки так, а не иначе, почему она хочет, чтобы некоторые движения были мягкими, а другие, наоборот, резкими. Иногда она приносила на тренировки картинки и просила нас повторить ту или иную позу, Или предлагала изобразить весну, цветы, птиц, любовь, солнце. А потом зиму. Или что-нибудь нарисовать на льду.

Сергей порой смеялся над этими упражнениями, потому что Марина, случалось, предлагала отобразить что-то совсем необычное. Она могла сказать: «Давай, пробеги по льду, словно ты маленький зверек». И уделяла много внимания нашей мимике. После тренировок, обычно с половины восьмого до половины десятого, мы простаивали перед зеркалом и пробовали изобразить на своих лицах разные выражения. Марина просила: «Сделайся смешной». А потом хотела, чтобы мы показали грусть. И мы послушно следовали всем ее указаниям.

Когда у Марины рождалась новая программа, она всегда вначале была невероятно трудной, но потом, чтобы ее можно было исполнить, Марина отказывалась от некоторых элементов. Например, два раза хлопнуть в ладоши во время дорожки шагов, повернуть голову, а после этого сделать какой-нибудь сложный прыжок невозможно. Тогда Сергей просил ее показать нам, что она хочет от нас получить. Он спрашивал: «А ты сама так сможешь, Марина?» Или: «Марина, перед прыжком нельзя закрывать глаза».

На нашем первом чемпионате мира среди юниоров в Саппоро, в Японии, в декабре 1983 года мы заняли шестое место. И это после трех месяцев тренировок с Шеваловской! На следующий год, когда чемпионат мира среди юниоров проводился в Бродморе, мы уже стали первыми. Сергею было семнадцать лет, а мне — тринадцать.

Тогда мы впервые попали в Соединенные Штаты, и нам казалось, что мы перенеслись в сказочный мир. Было Рождество, много снега, елки в ярких украшениях. Я привезла домой две игрушки в качестве сувениров, золотую и небесно-голубую, — утащила их прямо с елки. Повсюду горели свечи и разгуливали Санта-Клаусы. А потом снег прекратился, выглянуло солнышко — так бывает иногда во сне, — и снежинки превратились в сверкающие кусочки хрусталя.

В Бродморе есть маленький прудик, где плавают утки, и мы с Сергеем часто ходили их кормить. Я была в восторге от той красоты, что меня окружала. Потом потеплело, и помню, я очень удивилась, что на улице зима, а пальто можно не надевать.

Все нас предупреждали, что кататься будет очень трудно — ведь стадион расположен высоко над уровнем моря. Один из фигуристов не закончил программу, потому что вдруг начал кашлять кровью. Но с нами все было в порядке, мы чисто откатали программу, наши тренеры сказали, что это самое главное. Не нужно слишком стараться, говорили нам. Никто не рассчитывал на то, что мы победим, и после того, как это произошло, я отправилась в игрушечный магазин, чтобы отметить успех. Мне ужасно понравилась маленькая обезьянка, которая стоила шесть долларов, а поскольку для меня это были огромные деньги, я выменяла ее у продавца на матрешку, которую привезла с собой. А потом попросила Сергея поменять другую на водолазку с эмблемой чемпионата. В те времена в Москве было нелегко купить приличную детскую одежду, и я всегда старалась привезти своей сестре столько же подарков, сколько покупала себе.

Я приобрела нам обеим по паре брюк и по кофточке, теплые сапоги для Маши и длинное зимнее пальто для себя. Пальто стоило шестьдесят долларов — целое состояние. Но дома такого я не купила бы ни за что на свете. А подругам я всегда привозила мыло, шампунь и лосьоны, которые нам давали в гостиницах в качестве подарков.

После соревнований был банкет, из которого я запомнила только то, что Сергей все время разговаривал с девушками из танцевальных пар — все они были в великолепных платьях. В обычной жизни, не на льду, он не обращал на меня никакого внимания. Мы еще не стали близкими друзьями, я была слишком маленькой для него. Например, когда мы летели на самолете домой, я сидела с Владимиром Петренко, младшим братом Виктора и моим ровесником. Мы ели мороженое и не могли поверить, что такое возможно — как же удалось персоналу сохранить его, ведь перелет занял много часов!

Четвертого февраля Сергею исполнилось восемнадцать, и я преподнесла ему свой первый подарок: брелок для ключей, который отец привез из Испании, — маленький пистолет на цепочке, стрелявший пистонами. И хотя подарок был скромным, я так стеснялась, что места себе не находила от беспокойства. Но Сергею брелок понравился, и он носил его с собой. Я была страшно довольна.

Той весной мы участвовали в Кубке Дружбы, который проводился в красивом горном курорте в Болгарии, После соревнований вся наша команда выбежала на улицу и мы начали играть в снежки и валяться в снегу; была очень весело. Сергей просто обожал такого рода развлечения. Именно тогда я впервые поняла, что он мне нравится и что мне хорошо рядом с ним.

Я никому не говорила о своих чувствах. К сожалению, у меня никогда не было близких подруг, с которыми я могла бы делиться секретами. Может, если бы я чаще бывала дома, я бы рассказала о своем открытии маме. Но мы так много времени проводили на сборах и соревнованиях, что я гораздо реже виделась со своей семьей, чем с Сергеем. Из фигуристок нашего клуба я больше всего общалась с Анной Кондрашовой, но Анна была на семь лет старше и считала меня ребенком. Так было всю жизнь — я редко проводила время в обществе своих сверстников.

Так что пришлось мне самой разбираться с новыми, загадочными ощущениями, царившими в моей душе, а опыта у меня никакого не было. Иногда мне становилось грустно, однако я думала, что просто скучаю по дому и к моей грусти одиночество не имеет никакого отношения. Я так серьезно относилась к тренировкам в тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать лет, что не ходила в гости к другим девочкам, чтобы поболтать, посплетничать и заняться прочими глупостями, на которые тратят время подростки. Но ведь как раз в этом возрасте и принято обсуждать влюбленность, мальчиков и разные чувства. Этот пробел в моей жизни мне уже не восполнить.