Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

Когда мы вернулись домой, Марина начала задавать мне множество вопросов о Сергее. «Что он любил есть? Какие цветы ему больше нравились?» Я ответила, что больше всего ему нравились тюльпаны. Оказалось, что у Марины есть с собой книга о значении цветов. Тогда мы прочитали в этой книге, что тюльпаны — символ удачи. Потом вспомнили: Сергей родился под знаком Водолея — союзником мудрости, власти, крыльев, полета птиц и молодости. Девиз Водолея — «Не жертвуй любовью ради дружбы». Сергей следовал этому девизу. У него было много близких друзей, но любовь всегда оставалась на первом месте.

Потом ко мне зашли ребята, с которыми мы катались. Они спросили, могут ли прийти все фигуристы.

— Конечно, — ответила я. Они очень любили Сергея Мы плакали, смотрели на озеро и говорили, что в случившееся невозможно поверить, и снова плакали. Сергей был таким большим, сильным и надежным. А теперь его не стало.

Иногда, если я перестаю думать и мое сознание опустошается, мне кажется, что Сергей просто вышел из комнаты, чтобы повидать кого-то из друзей, и скоро вернется. Я так привыкла к тому, что он всегда рядом! Кажется, еще немного... откроется дверь, и он войдет. Или если вдруг понадобится, я могу позвонить ему.

Я не привыкла спать одна. В первый раз, когда я проснулась и ощутила холод своей постели, меня пронзил страх — я поняла, что это не сон. Пожалуйста, Господи, сделай так, будто это мне приснилось. И все вернется, затопив мою память, как воды реки покрывают лед, я вздрогну, а глаза наполнятся горячими слезами.

В последующие месяцы сон стал моим союзником. Мне все время хотелось спать. Спать и не просыпаться, спать и видеть сны.

Вопроса о том, где должно состояться погребение, не возникало, у Сергея была русская душа. Только в России он чувствовал себя уютно. Однако перед отлетом в Москву Дебби Нэст организовала панихиду в похоронном зале на озере Саранак, чтобы дать возможность остальным фигуристам попрощаться с товарищем. Служащий зала попросил меня принести какую-нибудь одежду для Сергея, но не сказал, что это должны быть пиджак, галстук, туфли, носки и все такое. Поэтому я привезла только черные брюки, которые он купил перед «Золотыми коньками», и черный кашемировый свитер. Сергей прекрасно выглядел в этой одежде. И сам как-то сказал мне, что она ему очень нравится.

На панихиде я прощалась с ним первой. Казалось, что Сергей заснул в маленькой комнате, заполненной цветами, а сейчас вот-вот улыбнется. Очень красивое, умиротворенное лицо.

Служащий похоронного зала отдал мне обручальное кольцо Сергея, и я повесила его на цепочку, которую носила на шее. Он сказал, что я могу положить что-нибудь в гроб — даже письмо, если мне захочется его написать. Я и в самом деле написала письмо. Но оставила его у себя — я поняла, что не сумею выразить на бумаге свои чувства. Поэтому вместо письма я засунула за пояс Сережиных брюк фотографию Дарьи. От Нью-Йорка до Москвы — долгий путь, и я подумала: пусть у него будет хоть что-нибудь, напоминающее о Дарье.

Потом прощались мои родители. За ними следовал Виктор. Скотта я подвела сама. Он всегда так старался рассмешить Сергея, и Сергей чувствовал себя с ним уютно. Скотт встал на колени перед открытым гробом, и я показала ему фотографию Дарьи, которую оставила Сергею.

— Может быть, нам было слишком хорошо вместе, — прошептала я Скотту. — Только в волшебных сказках счастливый конец. У нас все было слишком здорово, чтобы закончиться благополучно.

Он сжал мою ладонь.

Потом подошли остальные, все, кто хотел попрощаться с Сергеем. И каждый брал меня за руку, а Пол Уайли, который всегда был очень религиозным человеком, сказал, что Бог будет охранять душу Сергея и позаботится о нас с Дарьей.

Принесли книгу, в которой все расписались. Эта церемония каким-то невероятным образом меня успокоила; я была благодарна своим близким и друзьям, что в такой момент они оказались рядом со мной.

Сергей даже в смерти был очень красивым человеком. В моем сознании этот день навсегда останется последним днем, который я провела с моим Сережей.

Поздно вечером мы приехали в Симсбери, чтобы собрать вещи перед отлетом в Москву. Дарью, конечно же, мы брали с собой. Оставалось решить, что мы ей скажем. И как. И стоит ли вообще что-нибудь говорить. Моя мама считала: нужно сказать ей, будто папа уехал на тренировку. Дарья привыкла к нашим постоянным отлучкам. Но тут позвонила ее учительница, чтобы узнать, сколько Дарья будет отсутствовать.

Я спросила у нее, что мне следует сказать дочери. Она не знала, но обещала поговорить со школьным психологом и сразу перезвонить мне. Она сдержала свое обещание. Психолог советовал все объяснить Дарье прежде, чем она это услышит от чужих. Не нужно бояться говорить: «Он умер и никогда не вернется». И еще он предупредил: я не должна ждать, что Дарья станет плакать и кричать, может быть, она даже не расстроится. Ребенок не понимает смысла слова «смерть» и всего, что за этим следует. Однако очень важно, чтобы эти слова девочка услышала от матери.

На следующее утро я так и поступила. Я не предупредила маму, что собираюсь сказать Дарье о постигшем нас горе. Просто посадила дочку рядом с собой, и мы начали разговаривать. Мне было очень, очень трудно произнести первые слова.

— Твой папа умер; он никогда не вернется.

И, как психолог и предсказывал, Дарья не заплакала и не загрустила. Только спросила:

— А мы сможем его видеть?

Тогда я ответила, что папа сможет увидеть ее, когда ему захочется, а сама Даша будет встречаться с ним во сне. И что теперь папа стал как маленький ангел. Но он никогда не появится перед ней в том виде, к которому мы привыкли, и это очень грустно, вот почему иногда я буду плакать.

Я внимательно смотрела дочке в глаза, когда произносила эти слова, чтобы быть уверенной в том, что она поняла. И мне кажется, Даша поняла, насколько это вообще было возможно. Потому что, когда мы вернулись в Москву, она стала носить на шее цепочку с крестиком. Иногда показывала крестик разным людям и грустно говорила:

— Знаете, Бог забрал моего папу.

В Москве в первый же день я пошла к матери Сергея, Анне Филипповне, сходившей с ума от горя. В ее квартире собралось множество родственников, мужчин и женщин, с которыми я никогда раньше не встречалась — кое-кто из них не видел Сергея со времен его детства. День похорон выдался холодным и суровым. Прощание проходило на катке ЦСКА. Все двенадцать тысяч мест были заполнены людьми, скорбящими о смерти Сергея, тысячи проходили мимо открытого гроба, установленного в центре катка.

Потом началась служба, которую вел отец Николай.

На панихиду пришли фигуристы из «Всех звезд», Татьяна Тарасова, Виктор Петренко, Пол Уайли, Скотт и Захаров. Леонович прилетел из Франции, Артур Дмитриев — из Петербурга; Джей и Дебби представляли МГМ; Боб Янг — Международный центр фигурного катания. И конечно, Марина. И еще множество других людей, всех я не помню.