Жамбын Пурэв - Гром

— Уважаемый премьер-министр! — обратился к нему Намнансурэн. — Дела наши продвигаются плохо, и без вашей помощи нам не обойтись. Я имею в виду просьбу нашего правительства о новом займе в размере трех миллионов рублей, а также согласно предварительной договоренности новую партию оружия для нашей армии. Хочу напомнить, что по вашему настоянию, мы прекратили военные действия против китайцев и отозвали свои войска. Однако китайцы, вместо того, чтобы вывести свои войска из известного вам района, активизировали свои действия. Как мне стало известно вчера, они захватили хошуны Хух нур, Авга да вана и сейчас угрожают хошуну Егузэр хутухты. В столь грозный для нашего государства час мы надеемся на вашу бескорыстную помощь.

Намнансурэн, не вставая с кресла, почтительно склонил голову. Ему пришлось ждать довольно долго, прежде чем Коковцов наконец заговорил:

— Со своей стороны мы могли бы порекомендовать Китаю вывести войска из Внутренней Монголии. В этом случае военные действия будут прекращены, и вам не понадобится новая партия оружия. Что же касается займа, то мы хотели бы, во-первых, получить от вас официальное разъяснение, на что будут использованы полученные деньги, а во-вторых, заручиться вашим согласием принять русского специалиста в качестве советника, прежде всего по вопросам использования вышеуказанного займа. И наконец, исходя из практики международных отношений, решать вопрос о новом займе следует после тройственной конференции [62] Имеется в виду Кяхтинская тройственная конференция (осень 1914 — май 1915), в которой приняли участие Россия, Китай и Монголия. , которая, надеюсь, окончательно определит международно-правовое положение Монголии.

Коковцов предложил также внести ясность в вопрос о пошлинах.

— Надеюсь, господину премьер-министру понятно, чем руководствуется наше государство, продолжая взимать пошлину с русских товаров, имеющих хождение в Монголии, — спокойно ответил Намнансурэн. — С финансами у нас туго.

— Ваша позиция в этом вопросе неправомерна! — возразил Коковцов. — Ведь мы не изымаем с вас пошлины.

— Хочу заметить господину премьер-министру, что до сих пор мы не вывозили свои товары в Россию. Вот если бы это было разрешено…

— К данному вопросу мы вернемся, когда ознакомимся с мнением нашего экономического эксперта, который будет аккредитован при вашем правительстве и на месте ознакомится с положением дел, — оборвал Коковцов Намнансурэна. — Полагаю, на этом нашу беседу можно закончить?

— Уважаемый премьер-министр! Не откажите в любезности выслушать еще одну просьбу, — поклонившись, произнес Намнансурэн. Коковцов кивнул.

— Не соблаговолите ли ознакомить меня с русским экземпляром тайной декларации, непосредственно касающейся Монголии, которую вы подписали с Китаем в ноябре нынешнего года в Пекине?

Для Коковцова эта просьба была неожиданной, и он пришел в замешательство. Изменились в лице и чиновники, присутствовавшие при беседе.

— Мое правительство полагает, что упомянутая декларация не представляет для вас никакого интереса, господин премьер-министр, — произнес наконец Коковцов и пристально посмотрел на Намнансурэна.

— Дело в том, господин премьер-министр, что сразу же после подписания этой декларации мне удалось получить китайскую копию этого документа. И я хотел бы сопоставить ее с русским экземпляром, чтобы вынести на обсуждение ряд вопросов. Если же вам не угодно ознакомить меня с этим документом, я позволю себе высказать свое мнение о нем, основываясь на китайском экземпляре.

— Я охотно познакомил бы вас, господин премьер-министр, с этим документом, но поскольку вы уже знаете его содержание, мы готовы выслушать ваше мнение, — сказал русский премьер. Он был явно раздосадован таким неожиданным оборотом дела и бросал грозные взгляды на чиновников, словно хотел сказать: «Уж не вы ли, голубчики, за взятку продали монголам государственную тайну?»

— Мы, разумеется, рады, — заявил Намнансурэн, — что намечено провести тройственные переговоры, которые могли бы определить международно-правовое положение нашей страны. Мы расцениваем это как предпосылку полного признания Монголии в дальнейшем, как подтверждение того, что вопрос о судьбе Монголии нельзя решить без ее личного участия.

В комнате воцарилась мертвая тишина, все напряженно слушали, а Намнансурэн, почти слово в слово стал излагать упомянутую декларацию.

— Но мы никак не можем согласиться с теми пунктами декларации, — продолжал Намнансурэн, — где исконные монгольские земли объявлены частью Китая, а также закрепляется раскол страны на Внутреннюю и Внешнюю Монголию. Посему, от имени моего правительства убедительно прошу вас, господин премьер-министр, оказать нам, желающим вечно жить в мире и дружбе с вашей великой державой, действенную помощь и поддержку в деле полного отделения нашей страны от Китая, а также выступить в роли гаранта независимости и самостоятельности нашего государства. Хочу также уведомить вас о том, что мое правительство готово обратиться с подобной просьбой ко всем великим державам; мы и впредь намерены стремиться к укреплению нашего государства.

«Да, их теперь голыми руками не возьмешь, — думал Коковцов, попыхивая трубкой. — Как могло случиться, что эти пугливые овцы вдруг образовали свое собственное государство? Надо быть с ними поосторожней, не то столкнут нас с китайцами, а от подобной стычки добра не жди…»

— На переговорах с новым китайским правительством мы как могли отстаивали интересы вашей страны, — сказал Коковцов тоном, в котором уже не было прежнего высокомерия, — и многого удалось достичь. Ваши просьбы, господин премьер-министр, я незамедлительно доведу до сведения государя и уверен, что государь благосклонно к ним отнесется.

— Господин премьер-министр! Мне поручено передать русскому государю личное послание богдо-гэгэна Монголии, а также вручить ему орден «Эрдэнийн очир» первой степени. Не могли бы вы исхлопотать для меня высочайшую аудиенцию?

— Мы немедленно доложим государю и об этой вашей просьбе, сделаем все возможное, чтобы ее удовлетворить. Однако прошу вас не утомлять его величество длинными беседами. Вас же, господин премьер-министр, прошу нынче у меня отобедать.

Коковцов учтиво склонил голову и расплылся в улыбке. Было очевидно, что и добродушный тон, и приглашение на обед не более, чем попытка хоть как-то выйти из неловкого положения, в которое он попал в связи с подписанием русско-китайской декларации.

В ожидании высочайшей аудиенции монгольские гости продолжали знакомиться с достопримечательностями русской столицы. После того как русско-китайская декларация перестала быть тайной, отношение царских сановников к монгольской делегации заметно изменилось в лучшую сторону.