Вячеслав Прах - Храм мотыльков [litres]

– Да, я маму иногда открываю, чтобы прочесть, но сразу же закрываю. Потому что трудно.

Фредерик вспомнил, что хотел после работы заехать в книжный магазин и купить обещанные книги Дону.

– Ты, наверное, чего-то не понимаешь? Она написана сложным для тебя языком?

– Да, очень сложным.

– Письма мамы кажутся тебе более понятными, правда?

– Да. Там всегда написано простым языком.

– Хорошо, Уильям. Ты знаешь, я тебе хочу сказать, что не стоит расстраиваться по поводу Библии. Ты и не обязан ее сейчас понимать. Для каждой книги всегда приходит свое, самое подходящее время. Если трудно читать, то закрой и не открывай ее больше. Забудь, спрячь далеко или выброси! Однажды эта книга сама попадет к тебе в руки самым неожиданным и странным образом, ты откроешь ее и все поймешь. Это правда!

Я хочу завтра принести тебе другую книгу. Говорю сразу – тебе совсем необязательно ее открывать, Уильям, но мне почему-то кажется, что она тебе может понравиться.

– Мне не нравится читать книги, Фре.

– Потому что тебе не попадались интересные книги, Уильям.

Юноша вдруг неожиданно засмеялся.

– Что тебя рассмешило, если не секрет?

Голубоглазый собеседник, который показывал свои глаза сейчас только небу и снежным лесам, перестал смеяться.

– Вы только что сказали, что принесете завтра книгу.

– Да, а что в этом смешного?

Уильям снова засмеялся.

– Погоди, Уильям… Я, похоже, понял, почему ты надо мной сейчас смеешься. Дай мне всего двадцать минут, хорошо?

– Хорошо, Фре, – ответил юноша, продолжая смеяться.

Доктор Браун выбежал из палаты в коридор и со всех ног побежал к лестнице, затем быстро спустился на первый этаж, накинул верхнюю одежду и покинул больницу.

Фредерик вернулся в палату Уильяма лишь спустя сорок минут.

– Я принес тебе обещанное мороженое, Уильям.

– О, спасибо, – возрадовался юноша, но совсем не торопился идти за желанным десертом.

– Я оставлю его на столе, хорошо?

– Да.

Фредерик положил на стол небольшое ведерко мороженого с зеленым чаем. Как он мог забыть о своем обещании?

– Тебе теперь не смешно оттого, что я завтра принесу тебе книгу?

– Нет, Фре. Уже не смешно, – ответил грустноватым голосом юноша, который, по всей видимости, думал сейчас об одном – когда уже, наконец, уйдет доктор Браун и оставит его наедине с этой желанной сладостью.

Наступила тишина. Фредерик обо всем догадался.

– Ты сейчас не будешь есть свое мороженое, Уильям?

– Не буду.

– Потому что я здесь или потому, что пока не хочешь?

– Потому что вы здесь.

Доктор Браун широко улыбнулся и решил незамедлительно оставить юношу в покое.

– Хорошо, я зайду к тебе позже. Приятного аппетита, Уильям. Спасибо тебе за разговор.

– Пока, Фре.

Доктор Браун закрыл двери палаты и решил навестить еще одного любопытного пациента, которого ему официально запретили навещать.

Подойдя к закрытой двери палаты миссис Норис, доктор Браун сначала внимательно осмотрелся по сторонам и только затем вошел внутрь.

– Здравствуйте, миссис Норис, – поприветствовал Фредерик сидевшую за письменным столом старуху. Сегодня она была одета в какую-то старомодную темную кофту, которая была ей совсем не к лицу.

Некогда молодая и красивая женщина сидела сейчас за столом и внимательно изучала письмо или просто лист с какими-то записями.

– А? – она аж вздрогнула от неожиданности и повернулась немедленно в сторону зашедшего только что гостя. – Вы кто?

– Позвольте представиться, я доктор Браун.

– Ко мне уже приходил сегодня мой врач или вы из тех… Хромых на голову?! Если да, то знайте, что я сейчас громко закричу, и сюда прибегут санитары. Уж они-то вам устроят извращения!

– Спокойно, миссис Норис, не нужно кричать. Я психиатр, доктор Фредерик Браун. Мы с вами уже знакомы. Вы меня охотно познакомили со своим другом Адольфом Добельмановичем и рассказали…

– С кем с кем я вас познакомила? С Адольфом Добель… что?

– Добельмановичем, – аккуратно поправил старуху Фредерик.

– Да хоть с Барахтановичем. Не несите чепуху, молодой человек! Что вам вообще нужно от меня?

Да-а, теперь доктор Браун проникся сочувствием к бедным отпрыскам миссис Норис. Если она закатывала им каждый понедельник такое выступление, то теперь понятно, почему они ее отправили именно сюда.

Хотя, если убрать всю комичность сложившейся ситуации, доктор Браун на самом деле никогда бы так не поступил с родной матерью.

– Я пришел вам сказать, что вам не нужно прыгать из окон, миссис Норис, – спокойно сказал мужчина, которому в этой палате были сегодня, мягко говоря, не рады.

Старуха уставилась на него во все глаза, медленно переваривая то, что он сейчас ей сказал.

– Да, вы правы… – как-то неожиданно смягчилась она. – Проходите, присаживайтесь, доктор.

– Благодарю.

Доктор Браун присел на край кровати и подождал, пока миссис Норис закончит читать.

– Что вы только что читали, если не секрет? – поинтересовался везде сующий свой нос Фредерик, которому в силу своей профессии приходилось становиться ищейкой, вынюхивающей самые потаенные уголки своего пациента.

– Я читала письмо, адресованное самой себе.

– В самом деле?

– Да, я, по всей видимости… Нет, наверное, точно я писала – почерк мой. В общем, вчера написала сама себе, чтобы сегодня не впадать в панику от постоянного присутствия незнакомых людей, которые утверждают, что мы якобы с ними знакомы давно. Ох, если бы вы знали, как мне тяжело выяснять – кто каждый из них такой и с какой целью ко мне пришел. Эти доктора… Ой, боже, как меня сюда занесло?

Еще постоянно спрашивают про какого-то Добершмановича. Как будто я знаю, кто он. Все словно глумятся надо мной. А я не могу никого вспомнить…

– Но ведь вы кое-что вспомнили, миссис Норис. Вы же поэтому пустили меня.

Старушка спрятала под книгу тот лист, который читала, а затем повернулась лицом к Фредерику.

– Опять же, не я вспомнила, а та «Я», которая написала это письмо. В нем была строчка, что один мужчина, который своим разговором не будет похож на других докторов, может вдруг начать говорить о моем самоубийстве. Как я сейчас поняла – вы тот самый мужчина.

Доктор Браун одобрительно кивнул головой.

– Так вот, я сейчас должна выслушать ваши занудные доводы, почему так делать нельзя, а затем дождаться, пока вы уберетесь из моей комнаты вон, и можно будет наконец спокойно вздохнуть. Со словами: «Боже мой, сумасшедший дом какой-то».

Фредерик улыбнулся.

– Правда? Вот именно так вы себе написали?

– Клянусь, что не вру. В письме написано так, как я только что сказала, – улыбнулась старуха в ответ.

Атмосфера в палате становилась более благоприятной. Скованное тело Фредерика начало расслабляться после былого напряжения.