Зоя Богуславская - Предсказание

Как только рассвело, двинулись в дорогу. Виктор Михайлович отошел, силы вернулись, он вспомнил про ночное гулянье и решил заглянуть в бумажник. Несколько пачек оказались распечатанными (вот-вот, так и знал), он украдкой пересчитал наличность, но странно, все было в целости. Когда водитель все же нашел указанный адрес, они вышли. Виктор Михайлович протянул ему четыре крупные купюры.

Роман помедлил, ощупал деньги, будто проверял на фальшивость. Потом задумчиво протянул их пассажиру обратно.

– Не возьму, – начал он вдруг хохотать (как бы ни с того ни с сего развеселился, черт). – Ох… Люкс! Класс! Кто поверит! Ха-ха! – перегибался таксист от веселья. – Уж извини, начальник, когда играть стали всерьез, я взаймы у тебя прихватил без спросу… Что, думаю, будить человека. Тридцать штук всего-то и взял. Если б продулся, не видать бы тебе твоих башлей. Ох! Ха-ха. Люкс! Но я, представляешь, выиграл! И по-крупному. – Он захлебывался от хохота. – Может, потому и выиграл, что на твои играл, фортуна ко мне повернулась! Ничего себе, а? Так что, считай, и ты выиграл. Должок я, конечно, положил еще ночью, а эти – твои! – Он с трудом унялся.

Виктор Михайлович враждебно наблюдал (не жаловал игроков и авантюристов), как Роман запер машину, проверив дверцы, багажник.

– Пойдем посмотрим, туда ли тебя доставил, – бросил на ходу. – Что-то сомнение у меня родилось. Вроде я уже как-то сюда наведывался. А может, показалось. Если уеду, а не туда прибыли, останешься посреди жары.

Роман вспомнил, что не так давно вез сюда парочку, настроенную весьма решительно. Из их разговора следовало, что хозяйка этого дома, проявив недюжинную предпринимательскую инициативу, открыла небольшую контору брачных услуг. И те объявления, которые время от времени возникали на страницах местной газеты («Блондинка среднего возраста ищет обеспеченного, здорового брюнета, 186 см, желательно иностранца, но в крайнем случае можно и после инфаркта»), – дело ее рук. Отчетливо вспомнил таксист и то, как возмущались пассажиры махинациями сотрудниц брачной конторы, которые «химичат и за большие бабки передвигают в списках страждущих познакомиться порядок очередности». Из беседы сидевшей в машине парочки явствовало, что у владелицы брачного предприятия, очень красивой бабенки, бывает не только большой навар, но случаются и крупные неприятности. Все это, промелькнувшее в мозгу Романа, стоило выяснить, ибо преступление, ради которого прибыл москвич, приобретало теперь несколько иной оттенок.

Дом, на манер украинской мазанки окруженный вишневыми и сливовыми деревьями, оказался не заперт, водитель пошел искать хозяев, а Виктор Михайлович, протиснувшись в невысокую дверь внутрь дома, огляделся и вздохнул свободнее. На печке остывал круглый хлеб, прикрытый вышитой кружевной салфеткой. По новеньким светлым обоям тянулись фотографии: конопатая девочка с венком белесых волос держится за руки родителей, морячок в первом звании со смазанным подбородком испуганно уставился в объектив, наполовину накрытая волной женщина заслонилась от брызг. Эта фигуристая, обалденной красоты баба остановила равнодушный взгляд Виктора Михайловича, почуявшего в ней опасность. «Гелена», – твердо решил про себя и отвернулся. Немного выше были развешаны любительские снимки предков: высокая старуха с маленьким стариком, их родичи. Поодаль, на совсем крошечном цветном прямоугольнике, разглядел он Муську, с грустью взирающую на паренька, темно-кудрявого, в фирменных джинсах, явно нездешнего происхождения.

– Гелена, – позвал он негромко, нетерпеливо направляясь в глубь сада. (Сбежали, что ли, как крысы?)

– Вы кто будете? – окликнул его из-за колодца светловолосый, перепачканный грязью парень, вытаскивавший ведро.

– Мне – к Гелене, – отчеканил Виктор Михайлович. – Она – в курсе.

– А я – нет! – отозвался парень, переливая воду в кадку, из которой торчал шланг. – Здесь, между прочим, я – хозяин.

– Ух ты, какой важный, – возник в дверях Роман. – Ты лучше послушай человека.

– У Гелены жила знакомая из Москвы, – сдерживая себя, пояснил Виктор Михайлович, – что-то произошло с ней, – он не желал признавать факт Муськиной смерти, – хотелось бы послушать информацию…

– Жену у него убили, понимаешь? – без обиняков сообщил Роман. – Где хозяйка?

– А хоть бы их всех поубивали, – не оборачиваясь, бросил хозяин. – Если больше вопросов нет – можете проваливать. Я вас, граждане, не задерживаю.

– Есть! – подошел Роман поближе. – И серьезный такой вопросик. У тебя в доме жила приезжая, ее, говорит пассажир, убили. Муж он ей, специально из Москвы ночью прилетел по вызову твоей Гелены. Так вот, он очень интересуется: как это посреди отдыха девку молодую укокошили? И за что? Пока он не получит ответа на свой интерес, мы не уедем. Понятно говорю? Или еще объяснить?

– Я не милиция, – сбавил тон светловолосый. Он отключил поливальный шланг, закрутил воду. – Понятия не имею, чем тут занималась ваша телка. – Он пристально посмотрел на Виктора Михайловича. – Может, она сбывала столичные шмотки. Или просто на пляже загорала. Какое мое дело, чего они не поделили?

– Именно что на пляже загорала, – убежденно согласился таксист. – На пляже.

Парень кивнул, не спеша достал пачку «Винстона», убедился, что в ней пусто. Воспользовавшись моментом, Роман поманил хозяина глазами, потом они о чем-то поговорили и, кивнув гостю: «Присядьте, мы – на минутку», оба мгновенно испарились.

Упоминание о пляже резануло Виктора Михайловича воспоминанием о прежней жизни. Перед глазами всплыла та совместная с Муськой неделя, украденная у судьбы поздней осенью, когда под предлогом трехдневной конференции в Сочи он надумал рвануть на Пицунду в корпуса. Уже изрядно потрепанные (а когда-то мечта московского истеблишмента) корпуса эти еще в том, прошлом, сезоне резко отличались от доступных среднему завлабу ведомственных домов отдыха; теперь же, судя по рассказам очевидцев, за какие-то месяцы грузино-абхазского противостояния, все перевернулось. На Черноморском побережье желанным и безопасным казался только Крым, но надо же так случиться, что именно в нем Виктору Михайловичу сегодня пришлось окунуться в пошлость будничного убийства, которое опутало его, повязало, напрочь отделив от юга, моря и тех (незнакомых ему по почерку) новых отдыхающих, что и сейчас гуляли здесь напропалую. Не своею волей он оставался чужим толпе людей, наслаждавшихся небывалым воздухом шального переходного времени, когда пришла в городок заграница с сигаретами, фирменными напитками, пиршественным набором украденной у кого-то гуманитарной помощи. И от острого одиночества и воспоминания о крае разрушенной красоты, невозвратности счастья тех дней в малахитовом рассвете Пицунды, где так много было придумано полезного для их фирмы на горных тропах к храму, глаза Виктора Михайловича увлажнились. Слезы, будто подступив к сердцу, отозвались новым приступом нестерпимой боли.