Олег Слободчиков - Штольни, тоннели и свет

Главный ворчал:

— Отчего скалы разрушаются? Лед! Он имеет свойство ломать даже железо. Стыдно не знать… Школа.

— Не первый раз врезаюсь, — осторожно оправдывался Боцман. — На БАМе посложней места проходили.

— А вдруг камень сверху? — раздраженней заговорил Кудаков. — Короче, не спорь!

Пробрось над тем местом швеллер, — указывал рукой в лайковой перчатке, — на него бревна, сетку. Обезопась место и можешь начинать… А трубу скинь. Скоро начальство приедет — не подумало бы чего.

Утром Боцман, отводя в сторону глаза, сказал Клюшкину, чтобы трубопровод демонтировали. Тот сплюнул, ничего не ответил, не припомнил обещанный аккорд. После раскомандировки сел в автобус с рюкзаком, из-под телогрейки торчал ствол дробовика.

Он высадился у портала и, не оглядываясь, ушел в тугаи на охоту. Хасан вообще не вышел на смену, на попутке укатил в Кок-Пек. Мишка Лунин пошатался по тугаям, замерз, от безделья завел трактор, зацепил хлыст из оцинкованных труб, потянул.

Гнулись, бились о скальные выступы дефицитные трубы, летели вниз вместе с камнями и долго еще лежали вдоль дороги под горой, потом пропали: скорей всего были засыпаны породой, попав под отвал.

Уехал главный, Боцман под вечер влез на клумбу, орал — не понять о чем, а утром, на раскомандировке, смирившийся, но злой, сказал:

— Черт с ней, с трубой! За монтаж и за демонтаж все равно заплатят вдвойне — выжму… Ничего, сколотим штурмовое звено по аккордному наряду… Кто хочет поработать за деньги? — Ожил после первой неудачи, хохотнул с вызовом — все хотят!

Значит, порядок… Тоннель — наши деньги, — снова стал заводиться. — Успеем сделать врезку, а подсобные работы доделаем параллельно…

Штурмовое звено уже готовилось к основной работе: резали швеллер, пилили бревна, но приехал Такырбас. Новенькая «Волга» цвета «Белая ночь», личный шофер с брюшком и сам начальник, сияющий пуще прежнего, перекатывающийся с шара на шар.

Боцман обмер, превратился в слух и почтительно склонился к нему ухом. Шапки он не носил. Начальник окинул взглядом облепленную людьми, опутанную веревками скалу, зашипел, как открытый вентель углекислотного огнетушителя:

— Ты — дурак, а Кудаков как родился, так и умрет идиотом… Сбрасывай эти помочи, делай капитальную бетонную стену — неделя сроку!

Боцман побледнел. Изощренно покрыл матом начальство, убогий участок и тоннель — но про себя. Сам же стоял молча и почтительно. Уехал Такырбас. К ночи Сашка-шофер привез Боцмана из Кок-Пека. Двое дюжих проходчиков выгрузили его из кабины, бросили на койку в вагончике. А он орал и тарабанил кулаком в переборку:

— На фонарь сажают!

В сумерках дребезжали стекла от громкоговорителя, пущенного на полную громкость:

«Водочка! Как хорошо на свете трезвым жить…»

Боцман проснулся среди ночи в тот миг, когда мертвецкий сон переходит в сон чуткий, проснулся от бормотания:

— Начальника боишься! Хорошим кулом будешь. Все сделаешь, как скажу…

Против него, во тьме, сидел какой-то бич в малахае. Боцман осторожно протянул руку, уверенный, что тот снится и сейчас сгинет. Но его пальцы сгребли одежду, зазвенело стекло, и окно вывалилось с рамой.

Утром начальник был в ударе: отыгрывался за вчерашнее молчание перед Такырбасом: физиономия красная, страшная, хрипло рычал:

— Издеваются, сволочи! Ничего, ребята, сделаем бетонную стену через аккорд. Не все, пусть человек десять, но урвут настоящую зарплату, или я буду не я и бородавка мне в глаз.

Заулыбались, загоготали работяги.

— Презрейте лень, мои головорезы! — закричал начальник. — Бесперебойную подачу бетона гарантирую.

Наступила горячая пора. Люди лезли на скалы на пеньковых веревках, по обледенелым склонам вытягивали за собой перфораторы, бурили, цепляясь за камни.

Пошел бетон. Боцман стоял за стулом оператора бетонзавода и тыкал его кулаком в спину, не давая передохнуть. Стена поднималась на глазах, работали даже ночью. Не попавшие в число аккордников ругались и ждали: вдруг кто не выдержит, откажется.

Уже подводили стену к вершине, приехали специалисты из треста и проектирующего института, последней, солидно покачиваясь на рессорах, подъехала черная «Волга». Толпа дубленочников встала внизу, почтительно окружив главного.

Такырбас сиротливо терся среди них, угодливо кланялся, блестел неприкрытой лысиной, почтительно трепетала бородавка на глазу, ловила оброненные замечания.

На следующий день, только к полудню, работяги неспешно полезли на бетонную стену. С утра они чаевничали: то компрессор ломался, то дэска барахлила, даже надежные перфораторы выходили из строя, но все же за неделю, через пень колоду, разбурили бетонную стену, набили шпуры взрывчаткой и рухнула она к тому месту, где был запроектирован портал тоннеля. Боцману удалось сдержать слово — аккорд бригаде выплатили. Но не было веселья. Зло гудели улицы Ташкентская и Алма-Атинская.

Других улиц в поселке не было.

С виду все было по-прежнему — работали. Разве поубавилось гонора у ташкентцев.

Как оказалось, среди них настоящих проходчиков не так уж густо — больше всякого рода подсобники из шахт. Мешались люди, селились без разбора кто на какую улицу, и в бригадах перестали делиться. Алма-Атинцы ездили в отгулы через пятнадцать дней и отдыхали полмесяца. Ташкентцам добираться далековато: они работали, пока не кончалось терпение, не накапливалось отгулов с месяц, а то и полтора. Боцман прежде не давал их использовать полностью, придерживал своих людей, обещая повышенную зарплату. Теперь в его прокуренном голосе появились просительные нотки:

— Надо, ребята! Приезжайте через полмесяца, — и заглядывал в глаза, будто просил отсрочить долг.

Было дело, раньше старались приезжать по просьбам, а тут все чаще стали заявлять:

— Не приеду, пока не отгуляю все, что заработал!

Другие ругались, будто в чем была боцмансая вина:

— Лучше дома гусей пасти, чем здесь придурков.

— За такую зарплату…

Мне в те дни везло, я был в бригаде аккордников, строивших бетонную стену. По сравнению с другими получил не малую зарплату, да только деньги казались грязными, а на душе было гадко. Выходило, что Такырбас, время от времени, откупался за то, что раз за разом плевал на наш труд, значит, нам в душу.

— Нашел холуев! — кричал пьяный Славка-бич. — Да я две электростанции построил…

Из Ташкента не вернулись трое. Друзья сдали за них спецовки и подписали их обходные листы.

Врезку тоннеля отложили. На участок завезли несколько машин арматуры, швеллера, листовое железо и начали строить массивный выходной портал, параллельно закладывали мощную компрессорную станцию, аккордная бригада стала проходить штольню водозабора.